Расскажу о единственном в жизни случае, когда мне довелось увидеть в концентрированном виде элиту безусловную. Это случилось в романтическом 1988 году, когда академический институт, где я прохлаждался в аспирантуре, был назначен «техническим исполнителем» для приема гостей на конференцию Пагуошского движения. Эта организация, основанная Расселом, посвящала себя борьбе с ядерной угрозой, что было прямо «по теме» свежего еще Горбачева. Я вызвался встречать гостей в Шереметьево, провожать их до гостиницы и служить при них своего рода англоязычным адъютантом. Служба «на посылках» никак не задевала самолюбие, учитывая, что гостями было не меньше дюжины нобелевских лауреатов.
До сих пор помню благоговение и прямо распиравшую меня гордость, с которыми возил на инвалидном кресле Дороти Ходжкин. Премию она получила за открытие структуры молекул пенициллина, инсулина и еще чего-то столь же важного.
Увожу разговор в сторону? При чем здесь интеллектуальная мировая элита, тогда как дискуссия на страницах ГлобалРуса завязалась об «элите» как инструментальной прослойке, оказывающей наибольшее воздействие на бытие и сознание общества?
Уверен, я не уклонился от темы. Та же Ходжкин известна не только своими молекулярными изысканиями, но и тем, что была профессором химии у Маргарет Тэтчер.
Постижение мира и управление миром иногда даже вступают в «личную унию». Создатель, наряду с Эйнштейном, теории относительности Жюль Анри Пуанкаре – двоюродный брат более известного советским людям Раймона Пуанкаре – президента Франции времен первой Мировой. И не важно, что знаменитое «Пуанкаре – это война» первым с осуждением произнес кузен политика. (От однофамильца это звучало, наверное, особенно убедительно.) Дороти Ходжкин тоже очевидно была не согласна с силовым уклоном мыслей своей бывшей студентки.
Взгляды могут не совпадать, но важно другое. Западная элита представляет собой некий «бульон», где вступают в смысловое взаимодействие – случайное, но вполне закономерное и неизбежное – интеллектуалы и люди действия; политики, философы, финансисты, писатели. Каким бы неукротимым популистским темпераментом ни обладал политический деятель, как бы ни был циничен, жаден и жесток предприниматель – все они обязательно погружаются в этот «бульон» - и в данной субстанции воспитываются, образовываются, «облагораживаются», в конце концов, становясь «белыми и пушистыми» снаружи, а самое главное – предсказуемыми. Важнейшей предпосылкой процесса выступает вовлечение в него интеллектуалов – причем не до конца продажных и не живущих в «башне из слоновой кости». Упомянутые пагуошские ученые были сами, искренне, неподдельно озабочены ядерной угрозой.
Наличие такой «среды взаимодействия» - не роскошь, потребность в ней – не прихоть сноба. То, что существование российской «элиты» – широкой и интегрированной – сегодня не вполне очевидно, ставит под вопрос саму возможность демократии в нашей стране.
Приведу ныне немного подзабытый, но кристально ясный, хрестоматийный пример зависимости политических институтов от качественных характеристик элиты. В истории нашего государства было два вице-президента: Янаев и Руцкой. Оба они прослужили в этой должности совсем недолго, ибо каждый из них поспешил предать своего «шефа» вскоре после избрания – назначения. По итогам такого замечательного исторического опыта пост вице-президента был в России раз и навсегда отменен.
Наверное – справедливо. Не готовы. Но лучшими ли моральными и интеллектуальными качествами обладают народные избранники – депутаты? Особенно впечатляют те редкие случаи, когда они проявляют самодеятельность и инициативу. Тут всем запомнились идеи посадить гомосексуалистов, запретить иудеев и некоторые другие, не столь яркие. Не является ли обязанностью любой ответственной политики сделать такой парламент ничтожным?
Еще есть губернаторы, дружно замыкающие региональный бизнес на своих жен и племянников. Не значит ли это, что следует отменить самоуправление субъектов федерации?
Применим ту же логику к бизнесу – получим национализацию, к прессе – цензуру. Логика, вроде, верная – результаты не радуют. И еще печальнее: сегодня борьба против формальной логики (дело заведомо неперспективное) все равно представляется многим более легкой и выгодной, чем исправление изначального дефекта – низкого качества наличной «элиты».
Чтобы не выглядеть эдаким самозванным Савонаролой, следует предложить конкретные методы создания «элиты» качественной. Был упомянут западный «бульон». Впрочем, не такой уж он и «западный». Средой общения и взаимодействия элит многие века выступал двор – петербургский, даже старомосковский. Про масонов от греха умолчу, зато упомяну светские салоны. А если не углубляться в седую древность – то вспоминается Коммунистическая партия Советского Союза. Да-да, она родная, объединявшая и секретаря обкома, и директора завода, и заведующего кафедрой. Идеи «перестройки и гласности», может, и бродили в обществе, но стали перевернувшей мир «материальной силой» в стенах ЦК КПСС, весьма, надо заметить, обширных. Заменит ли Куршавель былую Старую площадь как генератор идей? Ответ очевиден: нет, не заменит – не все необходимые общественному прогрессу люди хорошо стоят на лыжах.
Сегодняшняя российская элита не вполне элитна. Дефицит интеллектуального общения? Не «среда заела», а отсутствие среды? Раньше за это винили великие пространства, затрудняющие контакты между людьми – в нынешний информационное время довод явно поблек.
Слабость духа и узость кругозора объяснить проблемами коммуникаций? То есть, не «дураки и дороги», а сначала второе, потом первое?
Тут услышал на какой-то FM станции новость. В городе Мехико полицейские грубы, невоспитанны, да и еще нечисты на руку. Мэрия столицы решила бороться с этими негативными явлениями, обязав полицейских читать хотя бы одну книгу в месяц. Дабы служители правопорядка не отлынивали, предусмотрены проверки. Пока результаты эксперимента (не экзаменов, а смягчения нравов) неизвестны.
Сообщение проходило в рубрике «курьезов». Но смех здесь, по понятным причинам, - сквозь слезы. Картина вполне гоголевская. Да и сам Николай Васильевич о чем-то подобном говорил (не применительно к Мехико, но в письме Белинскому): «Я встречал в последнее время много прекрасных людей, которые совершенно сбились. Одни думают, что преобразованьями и реформами, обращеньем на такой и на другой лад можно поправить мир; другие думают, что посредством какой-то особенной, довольно посредственной литературы, которую вы называете беллетристикой, можно подействовать на воспитание общества»…
Ни книга, ни среда не делает человека лучше. Это умозаключение не заимствовано у Руссо, а происходит из собственного жизненного опыта и от элементарной логики. Нравственность есть любовь к истине и красоте, вне зависимости от конкретной конфессии или агностицизма. Можно ли научиться любви? Отрицательный ответ очевиден.
(Превращение Савла в Павла – чудо. Произошедшее, да, в процессе «общения». Однако главная характеристика чуда – не его редкость, но невозможность волевой репродукции. Чудо не может служить социальным инструментом).
Поэтому не для укрепления нравственных устоев я предлагаю конструировать элитную среду. Утверждать, что западный правящий класс, послуживший исходной точкой рассуждений о пользе элитарного общения, являет собой моральный образец – удел уникальных в мировом масштабе российских «демократов».
Среда, корпоративный дух нужны для выработки сознания собственной миссии. Миссии не нравственной, но социальной. Не взыскующей святости, но формирующей респектабельных граждан.
(Скучная схоластика здесь уместна и необходима. Иначе получится, что я предлагаю создавать очередной «орден меченосцев». Чувство миссии общественной не может быть нравственным по строгому христианскому счету, поскольку покоится на гордыне – грехе самом тяжком).
Именно коллективное осознание миссии всегда и везде есть то, что создает элиту. Простое ощущение собственной исключительности способно породить либо вздорных «новых русских», либо аморальных эстетов – то есть самую банальную пошлость.
Нравственность не «заразна», переживание «миссии» передается при личных контактах. Для политического класса «площадками» для выработки «корпоративного духа» призваны служить партии, политические клубы, идеологические «мозговые тресты».
Власти элита жизненно необходима, но ей несомненна и опасность партий без элиты. В качестве компромисса было предложено создать одну партию на всех. Однако КПСС, прежде чем стать организацией прагматиков-карьеристов, пережила эпоху увлеченности идеями (не столь важно – какими), создала традиции коллективного осмысления (пусть трижды неверного) окружающей действительности. Сегодня строительство партии без определенного мировоззрения, лишь для карьеры, ничего не добавляет к уже сложившейся форме взаимодействия миллионера и политика – первый покупает второго, а тот, в свою очередь, для набивания цены – пугает первого. Происходит взаимодействие, но не общение. И никакие интеллектуалы им для этого не нужны. О чем говорить, когда не о чем говорить?
«Аутизм» характерен также для организаций, созданных вокруг денег, регионов, личностей. Элита способна вырабатываться только там, где «интересно общаться», вокруг идей или (страшное слово) идеологий.
И теперь становится ясно – почему так все не здорово в России с элитой. Наши «интеллектуалы» подсказывали – «ну что с нуворишей взять?». Однако люди, за которыми «три поколения с высшим образованием», всегда и везде редко становятся новыми миллионерами или, тем более, народными трибунами. Я убежден: не бизнес в России порочен от рождения, но именно «интеллектуалы» не смогли заинтересовать «людей дела», «соблазнить» миссией, «утащить» из бань, с охоты, от фуршетов.
Элита не сформируется, пока интеллигенция не отнесется критично к самой себе, а будет продолжать во всем винить окружающих: власть, бизнес, политику. И не перестанет видеть свою «миссию», «корпоративный дух» в поливании помоями окружающих. Причем таким «окружающим» неизбежно становится народ, который, оказывается, как и бизнес, и Кремль, и армия – есть лишь недостойная чернь.
«Элита» просматривается плохо, но потребность в ней чрезвычайна. И народное сознание «элитными» качествами наделяет одного конкретного человека, и вы его знаете. «Элита» такому обстоятельству не рада и хочет примерить оранжевый цвет – чтобы стать заметней. Цвет этот, однако, быстро выцветает, да и вообще – маркий.
В России необходимо строить гражданское общество – мысль не новая. Но почему-то под этим процессом у нас обычно понимают собирание всяческих маргиналов. Тогда как стержнем такого общества способна быть только крепкая элита.
