Существуют разные мнения насчет того, совместимы ли новеллы насчет госуправления с действующей Конституцией РФ. Из того, что Администрация Президента, внося в Думу пакет законов, конституционных поправок не вносила, следует, что в Кремле новеллы считают совместимыми. Или, по крайней мере, желают, чтобы другие так считали. Создавших новеллы можно понять. Во-первых, в их действиях замечается большая стремительность (изначально обещанные к предъявлению до конца года новеллы были представлены уже в конце сентября, т.е. на квартал раньше), которую они, вероятно, хотят сохранить и далее. Между тем внесение поправок в Основной Закон, хоть бы все были с ними согласны, это в принципе длительный процесс, в течение которого не только темпы заведомо теряются, но возможны и какие-то неурядицы – динамика изменений в общественных умонастроениях для Кремля неблагоприятна, и это еще один резон, чтобы покончить дело быстрее. Во-вторых, стабильность Конституции принято считать даже если не выдающимся благом, то во всяком случае признаком известной государственной респектабельности. Кроить Конституцию – такой mauvais ton, что даже при возникновении явной коллизии между правовой очевидностью и соображениями политеса велик соблазн ради политеса очевидность не замечать в надежде, что и другие не заметят.

То, что кремлевские, по-заводскому говоря, не стремятся вздувать собственные нормы, очень понятно – им и так тошно. Но менее понятна логика непримиримой демократической оппозиции. Давно уже вроде бы сжегшие все мосты последние аннибалы либерализма отправили отчаянное письмо к председателю КС проф. Зорькину:  "Мы обращаемся к Вам и призываем Вас - не молчите! Выполните свой долг перед народом!", - однако же, как будто специально, изложили свои доводы насчет антиконституционности новелл самым слабым и малоубедительным образом. Оппозиционные выступления представляют собой попытку открыть дискуссию насчет общих принципов конституционного устройства, попытку безусловно интересную, но дающую известные шансы и противной, кремлевской стороне – в чем оппозиция вроде бы не заинтересована.

Ссылка на ст. 3 пп. 1 и 3 Основного Закона - "Носителем суверенитета и единственным источником власти в РФ является ее многонациональный народ. Высшим непосредственным выражением власти народа являются референдум и свободные выборы" - совсем не столь неубиенна, как то представляется конституционалистам-демократам. "Да, высшим непосредственным выражением воли народа являются свободные выборы, а не высшим и опосредованным, но также выражением явится назначение губернаторов по новой системе", - ответят из Кремля. Из того принципа, что единственным источником власти является народ, еще никак с обязательностью не вытекает, что при этом единственным способом формирования власти в соответствии с народной волей является четыреххвостка (т.е. всеобщее, прямое, равное и тайное избирательное право), причем на всех уровнях. Любой юрист-диалектик (может быть, и сам не верящий в то, что говорит) убедительно покажет, что при новой методе воля народа тоже будет присутствовать в виде воли президента, который, в свою очередь, являет волю избравшего его народа. На передачи своей воли другому лицу вся представительная демократия построена, и нынешние новеллы - тоже случай такой транзитивности. Дело в том, что принцип "Власть исходит от народа" имеет скорее историческое значение, и смысл его в том, что иные основания для власти – прежде всего, божественное право королей, против которого он и был направлен – отныне недействительны. Божьих помазанников этот принцип действительно сокрушает, тогда как немазаным диктаторам он – что слону дробина. У всех диктаторов – см. историю XX века – власть обязательно исходит от народа и обязательно через свободные выборы. Куда она затем уходит и к чему она приводит – это уже другой вопрос.

Что до ст. 73 "Вне пределов ведения РФ и полномочий РФ по предметам совместного ведения РФ и субъектов РФ субъекты РФ обладают всей полнотой государственной власти", то здесь advocatus diaboli (или же advocatus Dei – кому как нравится) оказывается в более трудном положении, но тоже небезнадежном. Увертка в том, что предмет ведения, судя по спискам, данным в ст. 71 и 72 – это властвование как таковое – правоохранение, налогообложение, различные виды регулирования хозяйственной деятельности etc. Спор же идет не о распределении уже обретенных властных функций, а о способе приобретении власти, каковой способ, согласно гипотетической логике Кремля, вообще не входит в список разделяемых предметов ведения.

Странность поведения защитников Конституции в том, что они атакуют не то чтобы совсем несокрушимые, но во всяком случае небезнадежно защищаемые бастионы, в упор не видя, что рядом в крепостной стене есть открытая калитка. Логика конституционных дебатов такова, что если некоторый предмет является серым, искусные толкователи в зависимости от указания имеют возможность объявить его как белым, так и черным, и претензии по ст. 3 и 73 – это именно тот случай. Возможность разнотолкования резко понижается, когда предмет является однозначным – тут объявить его белым куда труднее. Между тем в дебатах о конституционности никто в упор не видит двух статей, дающих список кадровых полномочий президента РФ (ст. 83) и его прав созывать и распускать представительные собрания (ст. 84). Но в ст. 83, повествующей о том, кого президент назначает, чью кандидатуру он предлагает и кого он от должности освобождает, ничего не говорится о главах регионов, равно как и в ст. 84 ничего не говорится о праве на роспуск региональных законодательных собраний. При этом оба списка полномочий являются закрытыми. Во-первых, по букве закона. В статье нет пункта "а также предлагает кандидатуры на иные государственные должности". Во-вторых, по его духу. Конституция есть документ ограничительный, устанавливающий пределы властных полномочий, поэтому в ней (как это и наблюдается в ныне действующем Основном Законе РФ) нет открытых списков полномочий. Любой открытый список означает неограниченную власть, но если власть такова, нет надобности в Конституции.

Тем самым, как только новеллы будут оформлены и президент предложит первую губернаторскую кандидатуру на утверждение, гарантированно поступает иск о неконституционности данного действия, поскольку в статье Основного закона,  перечисляющей кадровые полномочия главы государства, ничего такого не написано – и все оказываются в чрезвычайно неудобном положении.

Возникает вопрос, как могло случиться, что разработчик реформы, дипломированный юрист Д.Н. Козак (а равно еще более дипломированный Д.А. Медведев) будет вынужден отвечать патрону: "Ну, брателло, виноват: слона-то я и не приметил". В принципе можно допустить, что Козак с Медведевым Конституцию не читали, потому и обмишурились. Хотя, конечно, мало-мальски опытный юрист этот документ все-таки бы прочел. Если не для того, чтобы свято его чтить, то хотя бы для того, чтобы прикинуть, какие проблемы и трудности могут возникнуть и как их преодолевать.

Но менее понятно, почему статей 83 и 84, делающих их дело безусловно правым, не увидели также и демоппозиционеры, вроде бы чрезвычайно заинтересованные в том, как уличить президента в неконституционных замыслах. Козак с Медведевым еще могли исходить из принципа "авось не заметят", что довольно глупо, но все же доступно пониманию, а вот из чего исходили оппозиционеры – это совсем недоступно.

Конгениальность Козака-Медведева и Каспарова-Хакамады может быть объяснена их глубоким духовным сродством. И те, и те склонны видеть в Конституции абстрактно-идеологический документ, утверждающий некоторые превосходные ценности (недаром комитетчики так ухватились за ст. 3 насчет того, что власть исходит от народа). Дальше, конечно, идет некоторое ситуативное различие. Комитетчики, желающие отстоять status quo, апеллируют к прописанным в Конституции абстрактным превосходным ценностям, питерские юристы, желающие status quo похерить, исходят из того, что абстрактные идеологемы тому не помеха и можно обойтись без поправок к Конституции.

Что для тех, что для тех недоходна мысль, что по своей природе Конституция - документ вовсе не идеологический, а, напротив, сугубо тупой и технический, сходный скорее с правилами дорожного движения, которые в довольно деидеологизированной форме устанавливают, как можно ездить, а как нельзя. По аналогии с ПДД Конституцию можно назвать ПГТ - правилами государственного телодвижения, где важны не столько общие принципы, очень доступные диалектическому толкованию, сколько совершенно конкретные нормы – вроде тех, что в ст. 83 и 84 – возбраняющие проезд на красный свет и разворот через осевую.

Представление о том, что Конституция – это прежде всего идеология, набор высоких принципов, есть исконно русское культурное переживание. См. сакральное употребление этого слова в русском быту XIX века. Да и в сегодняшнем быту характерна  воспроизводящаяся ошибка, когда фразы насчет того, что Создатель наделил людей "неотчуждаемыми правами, к числу которых принадлежат: жизнь, свобода и стремление к счастью", и что "для обеспечения этих прав учреждены среди людей правительства, заимствующие свою справедливую власть из согласия управляемых" приписываются тексту американской конституции, регулярно путаемой с Декларацией независимости. Причем путают люди не вовсе невежественные. Дело, вероятно, не столько в знании/незнании, сколько в миросозерцании - "Не может Конституция обойтись без столь превосходных зачинов, и эти зачины в ней - главное".

При таком духовном сродстве управляемых и управляющих Козак с Медведевым в сопровождении хора комитетчиков могут с подъемом исполнять на мотив "Коробейников" классическую песнь - "Широки натуры русские, // Нашей правды идеал // Не влезает в формы узкие // Юридических начал".