Предъявление обвинений двум сотрудникам милиции, имена которых Генпрокуратура пока не называет, в пособничестве террористам, организовавшим в июне нападение на Ингушетию, когда были убиты 79 человек и более ста ранены; возбуждение уголовного дела в отношении оперуполномоченного отделения по борьбе с терроризмом ЛОВД аэропорта «Домодедово» капитана Михаила Артамонова, который 24 августа, незадолго до взрывов двух самолетов, проверял документы предполагаемых террористок Аминат Нагаевой и Сациты Джебирхановой и не посчитал их подозрительными, - эти два последовавших одно за другим события – четкая реакция на призыв жестко бороться с должностными преступлениями, прозвучавший в выступлении Владимира Путина на расширенном заседании правительства 13 сентября. А призыв этот был продолжением темы, поднятой им еще в обращении к народу, сделанном 4 сентября, сразу после событий в Беслане, когда президент констатировал: «Мы позволили коррупции поразить судебную и правоохранительную сферы».
И в самом деле - позволили. Еще со времен Буденновска известно, что все теракты в России совершаются при содействии или в результате намеренного бездействия правоохранительных органов. О корыстолюбии и беспощадном мздоимстве правоохранителей ходят анекдоты и легенды - отчего к ним многие испытывают что-то среднее между страхом и омерзением.
Буквально за неделю до начала серии кровавых терактов, в августе, мне в транспорте изливал душу возвращавшийся с работы молодой сотрудник патрульно-постовой службы, который без формы был похож скорее на ее клиента. Еле ворочая языком после двух суток несения службы в усиленном еще тогда, до терактов, режиме и трех банок крепкого пива, беспрестанно приглаживая почти под ноль остриженные волосы и ощупывая свое удостоверение в кармане куртки-джинсовки, служившее единственным обоснованием его нахождения в нетрезвом виде в общественном месте, он мне говорил:
- Вот нас, я знаю, никто не любит, говорят: менты то, менты се, менты взятки берут. А как мне не брать? У меня зарплата маленькая, а я молодой здоровый парень – я и погулять, и побухать хочу.
Далее он рассказал профессиональную байку – историю о том, как три милиционера решили ночью проверить какую-то машину, в результате двое из них были убиты, а третий серьезно ранен. Оказалось, что в машине сидели киллеры, только что выполнившие задание – в багажнике лежал свежий труп. Закончив рассказ, парень спросил:
- Вот ты скажи: мне это надо, чтобы за такую зарплату меня убили?
- Так ведь вообще-то это твоя работа, - ответил я.
- Но ты согласись, что я ее выполнять не буду.
- Не сомневаюсь, что не будешь, - согласился я.
Милиционер – это профессия, отличающаяся тем, что исполнение прямых обязанностей ее представителям особого дохода не приносит. Потому что служба, как известно, и опасна, и трудна, и на первый взгляд как будто не видна. Зато теперь видны последствия неисполнения служебных обязанностей. И Владимир Путин говорит: «Необходимо ужесточить наказания за должностные преступления, повлекшие особо тяжкие последствия. Хотя на первый взгляд эти преступления являются незначительными».
И вслед за его словами капитан Артамонов становится Будановым от милиции. Вот только ужесточение контроля да показательные порки коррупцию в правоохранительных органах не остановят. Самым простым доказательством тому может служить тот факт, что и дело Артамонова, и дела ингушских милиционеров появились не до, а после картинной охоты на оборотней в погонах.
Доктор юридических наук, швейцарец Карл Акштайн, живущий в Москве уже более двадцати лет, любит рассказывать, как еще в советские времена имел обыкновение ради удовольствия разгоняться на своей машине до бешеной скорости по одной из столичных магистралей, удобной тем, что на ней почти не было светофоров. И каждое утро на той магистрали его поджидал один и тот же гаишник. И каждое утро тот получал от старика Акштайна червонец, который пунктуальный швейцарец всегда держал наготове. Но однажды в органах начались облавы на взяточников – тоже с показательными процессами и посадками. И когда гаишник снова остановил юриста за превышение скорости, то категорически отверг червонец и пояснил, что в связи борьбой с коррупцией цена поднимается до четвертного.
Кстати, Карл Акштайн, возглавляющий теперь в России Фонд распространения правовых знаний «Конституция», в программные цели которого входит содействие дебюрократизации российского общества и борьбе с коррупцией, считает, что коррупция в любой службе может быть побеждена не тогда, когда взятки брать рискованно, а только когда их брать невыгодно. Тогда постепенно не чистые на руку бездельники уйдут, а добросовестные трудяги останутся. Кроме того, появится возможность повысить зарплаты добросовестным, ведь с уходом бездельников эффективность работы повысится, и раздутый штат станет ни к чему.
И в самом деле, раздутый штат всегда характеризует коррумпированную структуру, которая не может быть эффективной по определению. Не зря же в Москве милиционеров в четыре раза больше, чем в Нью-Йорке полицейских, при том, что, пока они заняты поборами с лиц без регистрации, теракты происходят один за другим. Кроме того, неэффективность коррумпированных служб ведь усугубляется тем, что из-за дурной славы и нежелания попасть в круговорот грязных денег, в них не идут работать честные профессионалы.
По пути создания невыгодных для взяточничества условий в правоохранительных органах совсем недавно решил пойти президент Грузии Михаил Саакашвили: он заявил, что полицейские больше не вправе требовать у водителей документы о техосмотре и полис ОСАГО, о чем его администрация тут же издала распоряжение и принялась писать соответствующий законопроект для внесения в парламент. Свое решение Мишико объяснил как раз большим числом нарушений среди сотрудников реформируемой грузинской полиции, а также затруднительным материальным положением граждан.
Простое решение – самое прагматичное. Очевидно, что усиливать контроль за соблюдением требований, которые большинство населения не в силах выполнить – это лишь путь к увеличению суммы откупа от контролирующих субъектов, повышению их численности и благосостояния. Техосмотр и ОСАГО, правда, в Грузии отменяются не навсегда, а до 2007 года – вероятно, Саакашвили рассчитывает за два с лишним года заморить голодом взяточников в погонах и вынудить снять их с плеч.
Нечто подобное можно было бы сделать и в России. Например, отменить, наконец, требование получения регистрации в Москве в трехдневный срок. И упростить прпоцедуру ее получения на длительный период. Тогда количество нелегалов резко сократится, корличество взяток - тоже.
Слова Путина «мобилизация нации перед общей опасностью», произнесенные после ужасной августовско-сентябрьской череды терактов, каждый гражданин воспринял в соответствии со своим пониманием: кто чаще и внимательнее стал смотреть новости вместо сериалов о всемогущих агентах и милиционерах, а кто стал сбиваться в стаи и избивать по вечерам прохожих с небезупречно русской внешностью. На декоративном антитеррористическом митинге на Васильевском спуске, куда по разнорядке прибыло более ста тысяч работников московских предприятий, мэр Юрий Лужков, не успев выразить дрогнувшим было голосом сочувствие жертвам терактов, сразу же перешел на возмущенно-обвинительный тон и голосом уже уверенным стал ругать федеральное правительство, не дающее ему ужесточить порядок регистрации в Москве. Что любопытно, говорил он это, стоя рядом с приезжей поэтессой из Кабардино-Балкарии, производившей впечатление такой же декоративности, поскольку она должна была символизировать собою всю так называемую творческую интеллигенцию Кавказа (интересно, а у нее была московская регистрация?).
Разумеется, уже через несколько дней этот вопрос стал активно обсуждаться в Мосгордуме. А один из ее депутатов Юрий Попов внес в Думу Государственную законопроект, предусматривающий предоставление регионам права по собственному усмотрению вводить ограничения на въезд на их территорию жителей других регионов. Что характерно, законопроект представлял собой поправки в закон «О праве граждан Российской Федерации на свободу передвижения, выбор места пребывания и жительства в пределах Российской Федерации». Подобные поправки дезавуировали бы сам закон, по сути являющийся толкованием конституционного права на свободу передвижения и свободный выбор места жительства.
Начальник ГУВД Москвы Владимир Пронин призывал ужесточить порядок условий регистрации и даже ограничить въезд в Москву иногородних еще полгода назад. Поскольку тогда не было такого удобного, как серия терактов, повода, товарищ начальник пугал статистикой, гласившей, что 45% преступлений на территории столицы совершают иногородние. И в логике Владимиру Пронину не откажешь: гораздо проще запретить россиянам приезжать в столицу своего Отечества (а иностранцам – в главный город развитого европейского государства, имеющего, что ни говори, в мире немалый вес), чем ловить заезжих преступников, самыми опасными из которых, кстати, были те, кто захватил два года назад театральный центр на Дубровке.
Помню, как в первый же вечер, когда произошел захват «Норд-Оста», подвозивший меня таксист, по всему виду явно не искушенный в политике, слушая по радио новости, в сердцах сказал: «Ну, если после этого Пронин не уйдет в отставку, то я не знаю, что будет дальше!» После этого Пронин не ушел. А дальше началась мода после каждой трагедии ответственным за ее предотвращение чиновникам вместо прошения об отставке писать предложения по ущемлению тех или иных прав граждан – людей, чьи родственники, друзья и просто соотечественники пострадали. И затрудненная регистрация – самая удобная в этом плане тема.
Между тем, незаконность требования о регистрации давно доказана и Верховным, и Конституционным судом. А никчемность – жизнью. Потенциальные террористы за регистрацией в течение трех дней после приезда, как положено, пойдут вряд ли. Да и для совершения задуманного им вообще не обязательно находиться в столице три дня. Кстати, Аминат Нагаева и Сацита Джебирханова прилетели махачкалинским рейсом в «Домодедово» в тот же день, в который сели в сочинский и волгоградский самолеты.
В то же время лично я не встречал ни одного из приезжих работяг, зарабатывающих ремонтом квартир в Москве, и дешевый труд которых так нужен москвичам, у кого была бы регистрация и кто бы за ее отсутствие не расплачивался с милиционерами при каждой робкой вылазке на улицу за продуктами. А приезжие торговцы, продающие на рынках и в своих магазинчиках продукты москвичам, регистрацию, как правило, покупают. Потому что легальное ее получение в территориальных органах внутренних дел часто возможно только через взятку: бюрократический процесс настолько сложен, что, говорят, даже депутаты Госдумы каждого нового созыва по полгода тратят на оформление регистрации.
Упростив регистрацию, власти лишили бы недобросовестных милиционеров главной статьи доходов, получаемых путем совершения должностных преступлений, на борьбу с которыми как раз взял курс Владимир Путин. И глядишь, через некоторое время – может, действительно года через два – ряды милиции очистятся от скверны, и она займется своим делом – обеспечением нашей безопасности. И тот патрульный, что спьяну плакался мне о нелегкой милицейской доле, перестав ее получать, найдет, наконец, нормальную работу, и, раз уж он так молод и здоров, сможет честным путем заработать себе на вожделенный пропой. А его место займет человек, пришедший в милицию не трясти деньги с граждан, а защищать их. Эти несложные действия и есть «принципиально новые подходы к деятельности правоохранительных органов», о необходимости которых говорит президент.