За последние полгода-год экономический рост стал любимой темой колумнистов и членов правительства. Сейчас все сошлись на том, что в России с ростом хорошо, а без роста плохо. Но вот в части методов и механизмов этого роста даже среди самой продвинутой публики ясности за полгода не прибавилось ни на дюйм.

Новейшей интеллектуальной модой стали сочинения перуанского либертарианца де Сото. Идея этого плодовитого автора экономических бестселлеров за вычетом выкладок и статистических таблиц проста как алтын: если узаконить весь нахалстрой во всех развивающихся странах, а потом начать брать под него кредиты, то-то все разбогатеют. Этот процесс де Сото окрестил "капитализацией". Великая мысль, что ключ к процветанию лежит в том, чтобы брать кредит под залог своих квартир, отчего малого бизнеса в одночасье станет завались и ВВП сам собой возрастет, пришлась отечественным мудрецам очень по душе. Прописывать ипотеку и капитализацию по де Сото в качестве рецепта роста в 2003 году стали едва ли не так же часто, как доктор Пилюлькин - касторку. Десотомании поддались не все – А.Ивантер из "Эксперта" высказал очень здравую мысль о том, что от того, что кредит станет можно брать, еще не следует, что желающих брать его прибавится. Но то, как активно популяризируется учение де Сото, вызывает в памяти воспоминания, как в конце 1980 гг. нам проповедовали чикагскую школу, а еще ранее – марксизм-ленинизм. Российская интеллигенция по-прежнему падка на универсальные рецепты спасения отчизны. "Напишет один малахольный, что для спасения России надо спать на гвоздях, и все гимназисты начинают спать на гвоздях" (В.Пьецух).

Однако за пределами всепобеждающего учения де Сото наши мыслители по-прежнему обнаруживают полную неорганизованность и беспомощность мышления. Поэтому, вероятно, есть смысл повторить азы, чтобы поставить, как принято говорить, дебаты о росте в перспективу. Моделей экономического роста и модернизации экономики существует всего две: импорт-замещающая и экспорт-ориентированная (на языке экономики import-substitution, или IS и export-orientation, или EO). Никаких иных моделей человечество пока не изобрело. Устройство этих схем роста очень простое.

Импорт-замещающая индустриализация – это "не купим, а сами все сделаем". При этом варианте страна  закрывает свои рынки от внешних товаров, вводит протекционистскую политику и начинает растить своих отечественных производителей, которые теоретически должны окрепнуть, набраться сил и намертво захватить свои внутренние рынки. Часто по всему спектру товарных позиций.

Экспорт-ориентированный рост – это "одно продадим, другое купим". Страна ликвидирует барьеры для экспорта готовых товаров, импорта полуфабрикатов и всеми силами, от налоговых освобождений до прямых инвестиций, поощряет создание в стране индустрий, работающих на экспорт. Чаще всего избираются либо товары, которые можно производить максимально дешево, либо новые и растущие продукты и рынки. На доходы от растущего экспорта покупаются продукты питания, товары потребления и так далее.

Первая модель традиционно ассоциируется со странами Латинской Америки, вторая – со странами Восточной Азии.

Спрашивается, если мы хотим начать резко наращивать ВВП, какая модель подходит нам больше? Про "импорт-замещающую экономику" у нас немного слышали, слова "экспорт-ориентированный рост" в прессе искать совсем бесполезно. Большая часть идеологов роста (и в их числе почти все фанаты де Сото) интуитивно или явно склоняются к импортзамещению и видят российский внутренний, а не внешний рынок главным источником благосостояния. Интересно, что одновременно они по большей части являются ярыми противниками т.н. "промышленной политики", то есть мер по поощрению отечественной промышленности (наподобие ограничений на импорт автомобилей или государственных инвестиций). Это как минимум нелогично, поскольку ставка на внутренний рынок неизбежно требует таких мер, и мер жестких. Как наши деятели планируют обойтись в этом деле без протекционизма и с поощрением конкуренции – загадка. Однако зададимся другим вопросом: а какая модель более подходит России?

Если мировой и наш собственный опыт хоть чему-нибудь да учит, импорт-замещающая модель должна быть отвергнута сразу и бесповоротно – она уже практиковалась десятки раз и не сработала ни разу. Ни разу. С импорт-замещением экспериментировали почти все страны Латинской Америки начиная с 1930-х гг., в 1950-е к ним присоединились Индия и Пакистан. Ни одна из этих стран не добилась сколь-либо заметных темпов роста. Латинская Америка в конечном итоге завершила свой путь в долговой яме кризиса 1982 г. Закрытие рынков и накачивание деньгами внутренней промышленности не ведет к повышению ее эффективности – оно ведет к консервации ее неэффективности. Рядом с этим идут побочные социальные эффекты: монополизация, социальное расслоение на кучку богатых и массы бедных, бегство капитала (зачем он, если государство и так платит за все) и прочие прелести "третьего мира".

Самое главное, что Россия прекрасно знает на собственном опыте, какова истинная цена импорт-замещения. Сталинская индустриализация была ни чем иным, как классическим примером импорт-замещающего роста. Следствием этой политики вслед за изначальным рывком стала стагнация, полное исчезновение интенсивного роста, чудовищно неэффективное использование ресурсов (в английском, в отличие от русского, для названия этого явления есть одно краткое слово - waste), отставание всех отраслей вплоть до их распада (например, сельского хозяйства), полунищая жизнь граждан и как результат – мощный кризис и полная нежизнеспособность как экономики, так и страны. Не слишком ли высокая цена за шовинистический автаркизм? Смеем заявить, что если б не нефтяной кризис 1973 г., взвинтивший цены на нефть вчетверо, коммунизм погиб бы на 15 лет раньше, а если б не резкое падение цен на нефть в конце 1980-х гг. – может, существовал бы до сих пор. Саморазрушительный эффект импорт-замещения русским должен быть достаточно очевиден для того, чтобы больше не ставить таких людоедских экспериментов на самих себе.

А те страны, которые добились поистине невероятного устойчивого роста,  добились его без импорт-замещения. Страны Восточной Азии, которые двинулись по этому пути, вырвались в люди (точнее, "драконы") за считанные годы. Япония в 1950-е гг. ассоциировалась в США с елочными игрушками и халтурными подделками западных товаров. Еще в 1960 гг. Корея, Гонконг и Тайвань считались примерами стран, которые мировое сообщество списало в утиль: разруха, застой и никакой перспективы (в том числе, как тогда считалась, и из-за тлетворного влияния азиатско-конфуцианского менталитета). В 1980 гг. японцы уже скупили все здания на Манхэттене. На честно заработанные на американских же потребителях деньги скупили, между прочим. Интересно, что эти же страны демонстрируют, какая стратегия роста умнее: Корея, где наряду с экспорт-ориентацией существовали и значительные элементы импорт-субституции (чеболи), наиболее жестоко пострадала от кризиса 1998 года, а Тайвань и Сингапур, где импорт-субституции отродясь не было, оправились от кризиса за считанные месяцы. Япония, где некогда бурный рост сменился беспросветной стагнацией, также расплачивается за закрытость своего внутреннего рынка: экспорт-ориентированное производство ушло в другие страны, а внутренний рынок – даже такой огромный, как у Японии – просто не тянет. Заметим, что Япония в свое время поощряла свои кейрецу производить не электронику, а суда, так что наивно надеяться, что правительственная политика в состоянии предвидеть грядущие рынки: частный сектор посрамил Госпланы мира не единожды. Не наблюдается в этих странах и такого резкого социального расслоения: экспорт-ориентация дает шанс всем, мировой-то рынок всяко больше любого внутреннего.

В социальном отношении главное отличие экспорт-ориентации от импорт-замещения в том, кто платит за рост. В первом случае платят свои, во втором – чужие. При импорт-замещении за рост отечественного производителя платят сами граждане страны. А при экспорт-ориентации цену роста несут зарубежные потребители. Вопрос – кого должно быть жальче заставлять платить действительно патриотичному правительству? Кажется, вполне очевидный ответ.

Итак, если импорт-субституция отвергает, какой вариант экспорт-ориентации может рассчитывать избрать Россия? Здесь доступны только три варианта:

1. Экспортировать сырье (полезные ископаемые или сельхозпродукцию). Именно так поступает Россия сейчас. Кроме нее, на такой путь развития стали арабские страны (после нефтяного кризиса) и Африка (по советам умников из Всемирного Банка и МВФ в 1960-х гг.). Что из этого получается, видят все, чем это чревато – тоже вполне очевидно. Пределы роста здесь чисто физические – больше, чем мать-природа оделит, не произведешь, больше, чем транспортные артерии могут принять – не вывезешь, больше, чем за товар развитые страны предложат – не выручишь. Социальные последствия известны, и они тоже безрадостные: те, кому доступны природные ресурсы, сколачивают сверхсостояния, прочие живут подачками. Добавленная стоимость минимальна. В развитые страны этим путем не вышел еще никто.
2. Экспортировать, условно говоря,  небрезгливость и безжалостность. Именно так поступает сейчас Китай. Секрет его феноменального роста в трех факторах. Первый – что большая часть инвестиций поступает в Китай от заморских китайцев, скопивших состояния еще на колониальной торговле в 19-20 веках. Второй – что в основе роста лежит несметное изобилие сельской рабочей силы, готовой вкалывать за гроши.  И третий – что Китай закрывает глаза на экологические опасности, ввозя к себе любые грязные производства. Всякий, бывавший в Шанхае, знает, что как только оказываешься там – начинаешь перхать и не прекращаешь перхать до посадки в самолет. Концентрация сернистого ангидрида в воздухе там не хуже, чем в Норильске или Магнитогорске. Именно это последнее, ввоз в страну всевозможной индустриальной грязи со всего мира, от радиоактивных отходов до химических и металлургических производств, и есть вторая альтернатива роста для России. Добавленная стоимость в этом сценарии выше, чем при экспорте сырьевых товаров, развитие капиталоемкое. Расти можно очень сильно: страна обширная, людишек для работы на вредных предприятиях много, и по большому счету, их, как и китайцев, не очень-то и жалко травить, бабы новых нарожают. Во всяком случае, в предыдущие несколько сотен лет людей в России власти не жалели совсем.
3. Экспортировать знания и навыки. Экспортными продуктами в этой модели является разнообразный гражданский хай-тек: электроника, чипы, софт, технологии, приборы, лекарства, услуги программистов и инженеров. Это путь, который апробировали Япония, Тайвань, Сингапур, Корея, Израиль, Ирландия, отчасти Индия (зоны оффшорного программирования в Бангалоре). Рост скорее трудоемкий, чем капиталоемкий (исключая разве что биотехнологии). Пределы роста здесь безбрежные, добавленная стоимость максимальная, а в минусе – эластичная натура хай-тека, который больше всех процветает в бумы и сильнее всех падает в рецессии. Здесь у России также есть свои заделы: экспорт технологий, еще несколько лет назад близкий к нулю, сейчас приближается к 300 миллионам долларов. Это копейки на фоне и нефтяного экспорта, и мирового технологического рынка, но активы для технологического бизнеса Россия, слава Богу, еще не  растеряла, а кое-какие и постепенно приумножает. Такова альтернатива номер три. В отличие от второго варианта, этот вариант требует куда более высокой квалификации рабочей силы и менеджмента и, как следствие – намного более упорного труда.

Итак, реально сценариев, из которых Россия может выбирать - два: второй и третий (так как первый осуществлен сейчас, но похоже, уже вышел на предельную мощность). Или хай-тек или экологически вредные производства. Что выберет Россия? Но не ее властная элита, а ее народ? Согласится ли он безропотно травиться всякой гадостью, как это сделали китайцы, и предпочтет ли он неквалифицированный труд квалифицированному? Вот два вопроса, на которые русские должны дать себе ответ, чтобы избрать единственно подходящий им путь экономического роста.

О том, как страна ответит на эти вопросы, можно спорить, но, по-видимому, китайский синдром России все же не подходит. Китайцы сейчас во многом повторяют тот же путь, что Россия проделала полвека назад (СССР даже дивил своими темпами роста развитые страны не меньше, чем сейчас их дивит Китай). Но полвека назад в России сельское население составляло 80%. Сейчас оно – меньше 15%. А горожане, судя по всему, совсем не согласны работать за гроши на грязных производствах. Сверхдешевого трудового резерва у России больше нет. Поэтому, видимо, третий вариант развития для России – это единственный приемлемый вариант выбора. Сможет ли Россия потянуть большой индустриальный сектор хай-тека, и если сможет, то как – вопрос уже иной. Важнее понять, что никакой иной вариант она тянуть, судя по всему, уже не захочет.