Несколько дней российские СМИ вели споры о том, существует ли на самом деле Договор о разграничении полномочий между РФ и Чеченской республикой. Текст договора был, напомним, опубликован в некоторых республиканских СМИ. В существование договора многим верилось с трудом. Слишком уж выглядели его статьи (о суверенной демократической Чечне с правом эмиссии) сюжетами из антиутопии. Или фрагментами Конституции… независимой Ичкерии. Впрочем, споры вскоре развеял не кто иной, как сам Ахмад-Хаджи Кадыров, назвавшись автором сего документа. Сей факт лишний раз доказал, что российская власть собственными руками готовит новый «парад суверенитетов» (хотя и одной участницы, такой как Чечня, уже достаточно). Что ж, богатый исторический опыт по этой части имеется…
Польские параллели
В ноябре 1830 года сановный Петербург испытал самый настоящий «шок и трепет». Не будет преувеличением сказать, что холодной осенью 1830 года представители имперского политического истеблишмента как-будто перенеслись в лето 1812 года, когда узнали о переправе «Великой армии» Наполеона через Неман. Российский государь-император Николай I и его приближенные получили первые тревожные известия из царства Польского, в котором в ту пору началось полномасштабное восстание против «русского рабства». И было от чего взывать к призраку 1812 года. Царство Польское, отошедшее к России после победы над «корсиканским узурпатором», по итогам Венского конгресса, считалось (как оказалось потом - напрасно) стабильным и предсказуемым политическим образованием. Царство Польское получило из рук российского монарха «Конституционную хартию», в которой римско-католическая вера объявлялась «предметом особого попечения». Хартию, в которой гарантировались свобода печати и неприкосновенность личности. Российский император (одновременно Царь Польский) становился для поляков конституционным монархом, обязанным при венчании на царство (речь идет о Польском царстве) давать присягу на верность Конституции! "Конституционная хартия" гласила также: «Польский народ на все времена будет иметь национальное представительство на сейме…» При этом польский язык становился языком администрации и суда. Все государственные должности замещались поляками. Но и это еще не все. Армия Царства Польского сохраняла польскую форму (ту самую, в которой 5-ый корпус Юзефа Понятовского воевал против русских войск под Бородино) и польский язык. По словам не русского или советского, а польского историка Ш.Аскенази, «Конституционная Хартия» 1815 года «несмотря на все свои недостатки, была по тем временам наиболее прогрессивной хартией в Европе». По мнению известного американского этнолога К.Вулхайзера, в 1815-1830 гг. нельзя говорить и о политике русификации на польской территории. Даже беглого анализа основ автономии Царства Польского достаточно для того, чтобы констатировать следующее. Российская власть сама, собственными руками, создала полякам все предпосылки для их государственности, не забыв даже этнически чистую армию, которая и проявила себя во всей красе в ходе восстания 1830-1831 гг. А ведь предоставление столь широкой автономии Польше было не простым институциональным экзерсисом. Это был серьезный прорыв в демократизации «русской власти» как принципа. Отныне российский монарх был не просто «отцом своих подданных» и не хозяином своей вотчины, а конституционным монархом. Увы, все уступки и компромиссы со стороны российской власти оказались тщетны. Восстание 1830 года со всей очевидностью это продемонстрировало. Сколько бы ни говорили потом о «сословной ограниченности» (магнатско-шляхетском характере) этого восстания и его лидерах, презирающих польских, а тем паче украинских и белорусских «хлопов», сколько бы ни писали о шовинистических планах вождей «национальной революции», мечтавших о границах Польши 1772 года вместе с частями Украины, Белоруссии и Литвы, все равно в политкорректной Европе сиял эстетизированный образ «благородного шляхтича», бросившего вызов «русскому медведю». В чем же причина подобного печального результата?
Рискнем предположить, что тогдашние российские политики (как, впрочем, и нынешние, но о последних поговорим ниже) были чересчур увлечены правовыми формами легитимации собственной власти на западной «окраине» империи. Они не принимали во внимание факторов, действующих отдельно от самых юридически безупречных конструкций и влияющих на политическую ситуацию гораздо больше. Во многом эти факторы носят иррациональный характер, во многом они не поддаются точному определению и даже в известной степени спекулятивны. Это можно определять как фактическую, а не формальную конституцию, а можно рассматривать как «национальный дух». Поляки имели слишком старые традиции собственной государственности, а геополитическое положение Польши «на стыке Европы и Азии» позволяло ей в течение многих веков играть роль одного из центров силы в тогдашнем мире - от спасителя Вены от турок Яна Собесского до Стефана Батория, державшего в страхе страшного для всей огромной Московии Ивана Грозного - чтобы от такой страны «откупаться» какими-то «хартиями». Слишком силен был в поляках дух государственности и независимости, чтобы попросту игнорировать его. История показала, что «период благоденствия» между Россией и Польшей и политика «полонизации Польши» в 1815-1830 гг. привели к восстанию через 15 лет, тогда как период «закручивания гаек» обеспечил в одном случае 33 года «спокойствия», а в другом чуть более 40. Разница лишь в том, что в 1815 году мы сами собственными руками подарили Польше все предикаты государственности, и ей осталось только любезно воспользоваться подарком «русского медведя». Что она и не преминула сделать.
«Автономизация» по-кавказски. Век 21-ый
Чеченский кризис является самым масштабным и «долгоиграющим» в российской внутренней политике. Его «выход на поверхность» совпал с рождением новой российской государственности в августе 1991 года. Отсюда чисто по-человечески понятное стремление российской политической элиты поставить точку в «чеченской истории». Но можно ли политически принять подобную человеческую слабость?
После проведения голосования по проекту Конституции Чечни 23 марта 2003 года Владимир Путин заявил, что «мы закрыли последнюю серьезную проблему, связанную с территориальной целостностью России». Серия взрывов и террористических актов, прогремевшая после «всенародного голосования», заставила даже завзятых оптимистов усомниться в «конце истории» в мятежной республике. Но террористы террористами; это, в конце концов, как ни цинично прозвучит, их работа. Хорошо при этом оплачиваемая. С самого начала было очевидно, что внедрение демократических процедур в республике с укорененными кровно-родственными традициями ничего доброго не сулит. И уж конечно, она не остановит терроризм как средство политической борьбы. Опасение вызывает нежелание Москвы видеть угрозу со стороны так называемых «наших людей» в Грозном, которые, почувствовав свою силу и уверовав в абсолютную безнаказанность любых своих «законотворческих» инициатив, продолжают нарушать не просто российское законодательство, но и катастрофически разрушать авторитет российской власти.
«Нашим людям» в Грозном уже мало того, что благодаря их стараниям принята Конституция, которая и не снилась республиканским лидерам во время пресловутого «парада суверенитетов». В течение двух лет созданные Президентом аппараты его полномочных представителей в образованных семи федеральных округах вели работу по исправлению противоречий региональных Конституций и Уставов статьям и положениям общероссийского Основного закона. В центре внимания президентских назначенцев было обеспечение процесса изъятия из Основных законов российских субъектов конструкции слова «суверенитет». Башкирия была вынуждена заменить понятие «суверенитет» на «государственность», а вокруг права Татарстана сохранить в своем Основном законе данную юридическую конструкцию центр, и республиканские власти ведут сложные правовые дискуссии (положение о «суверенитете» Татарстана опротестовано российской генпрокуратурой в Верховных судах России и Татарстана). В нынешней же Конституции Чечни в Статье 1 черным по белому прописан ранее столь неприемлемый для Кремля суверенитет. «Суверенитет Чеченской республики выражается в обладании всей полнотой власти (законодательной, исполнительной и судебной) вне пределов ведения Российской Федерации и полномочий по предметам совместного ведения Российской Федерации и Чеченской Республики и является неотъемлемым качественным состоянием Чеченской Республики (курсив наш - С.М.)». Эта же статья вместе с тем содержит положение о Чечне как составной части России, однако еще в июне 2000 года (в период «укрепления вертикали») Конституционный суд России постановил, что слово «суверенитет» не может относиться к субъектам Российской Федерации. Даже «ограниченный суверенитет» не может быть прерогативой республик в составе России. Таким образом, налицо двойной стандарт в правовом обеспечении региональной политики.
Но и «суверенитетом» юридические противоречия Конституции Чечни не ограничиваются. В статьях 29 и 30 вводится понятие «граждане Чеченской республики». Между тем, не кто иной, как сам Президент Владимир Путин в 2002 году подписал новый федеральный закон «О гражданстве РФ», который не предусматривает для россиян никакого иного гражданства, кроме российского. На понятие «граждане Чеченской республики», на наш взгляд, стоило бы обратить особое внимание. Не является ли в данном случае конструкция «граждане Чеченской Республики» закамуфлированным юридическим закреплением нынешней, сложившейся в результате неудачной попытки суверенизации Чечни этнодемографической ситуации?
Но и всего перечисленного выше, оказывается, мало для «наших людей» в Чечне. В проекте Договора о разграничении полномочий между РФ и Чеченской республикой, авторство которого без всяких оговорок признал за собой Ахмад Кадыров, предусматриваются пункты, позволяющие говорить не о федеративных, а о конфедеративных (ассоциативных) отношениях Москвы и Грозного. Здесь и суверенитет Чечни, и совместные дипломатические акции, и возможность открытия зарубежных представительств Чечни за рубежом и создание Национального банка Чечни, определяющего объем эмиссии совместно с Центробанком. «Предложенный мною проект не является догмой. Имеются и другие варианты»,- резюмировал «наш человек» в Чечне номер один. До сих пор Кремль устраивал этот «автор». Почему бы на сей раз не воспользоваться его творческими услугами? То, что подобного рода инициативы, нарушающие российскую Конституцию, появляются без всяких комментариев и оценок Кремля, постепенно превратило Ахмада-Хаджи в эдакого «батьку Лукашенко», только с кавказским колоритом. Он также «перетряхивает» правительства без всякой оглядки на Москву, также успешно ведет свой политический и иной бизнес, нимало не стесняясь своих «якобы покровителей», т.е. превратился, образно говоря, в хвост, успешно виляющий собакой.
Москва же собственными руками обеспечивает его легитимность. Но одно дело – назначенный глава республиканской администрации, и совсем другое - легитимный президент. Уверены ли нынешние организаторы прохождения Кадырова во власть в том, что новый глава Чечни в новом качестве не потребует себе новых полномочий и не выдвинет инициативы, радикально расходящиеся с позицией центра? Собственно, ждать уже не нужно. Он их уже вовсю выдвигает. Не стесняются и его помощники. Еще до «исторического референдума» 17 января 2003 года замглавы администрации Чечни Услан Масаев заявил, что у республики есть необходимые финансовые средства для того, чтобы за два года полностью восстановить всю ее инфраструктуру без помощи федерального центра. Обоснование - стоимость реально добытой в Чечне нефти за три года, которая якобы превышает выделяемые из федерального бюджета средства на восстановление мятежной республики. Не правда ли, знакомые формулировки? В свое время, помнится, харизматический глава Объединенного Конгресса Чеченского Народа (ОКЧН) генерал Джохар Дудаев обещал, благодаря нефти, построить в независимой Ичкерии второй Кувейт. И заметим, заявления Масаева появляются в ситуации, когда региональная элита не получила легитимности. То ли еще будет при легитимном президенте республики. Не услышим ли мы тогда апелляции к мировому сообществу с требованиями скорейшего вывода российских войск или обвинениями в геноциде со стороны Москвы? На подобные вопросы толкают и заявления о поддержке планов по «мирной стабилизации» Чечни, сделанные вчерашними сепаратистами. По словам Надирсолты Эльсункаева (в 1991-1995 гг. сотрудник Службы безопасности Ичкерии), «…рано или поздно Чечня станет независимым государством. Но до этого еще очень далеко. Без России ей сейчас не подняться»…
А вот здесь предлагаю снова вспомнить об иррациональных факторах, которые важнее юридических формул. У чеченцев, в отличие от тех же поляков, никогда не было своего государства. И тяга к государственности у них, как показал опыт 1991-1994 и 1996-1999 гг., весьма своеобразная. Но очевидно и то, что чеченцы готовы признавать сильную власть и служить ей. Власти, способной где надо и укоротить слишком радикальных поборников «особости» и «самости». Власть же, которую можно шантажировать и законы которой можно игнорировать, чеченцы уважать не будут. Напротив, все уступки с ее стороны будут рассматриваться как проявление слабости. И не более того. А потому, сколько самых распрекрасных конституций и договоров ни подписывай, итог один. Сильная власть - нет сепаратизма, слабая власть - очередная «кавказская война». А начать ее может кто угодно, хоть вчерашний преданный генерал, хоть не очень преданный экс-муфтий. Главное условие - бесхребетная власть, не уважающая даже собственные предписания.
Увы, сегодня Кремль выбрал чисто внешнюю лояльность чеченской элиты взамен на разрешение «кормиться с травы и воды», имеющих место в мятежной республике. Своими руками мы помогаем этой системе оформиться. Дай Бог, чтобы не получилось, как в ноябре 1830 года или, что ближе, как в 1991.