«Мир стал другим», «человечество живет теперь в новом измерении». Высказывания подобного рода стали лейтмотивом выступлений российских политиков и экспертов после 11 сентября 2001 года. Но, чего греха таить, в политологических комментариях на «заданную тему» улавливалась некая отстраненность и разрыв между словесными декларациями и реальным осмыслением того, а в чем собственно заключается новизна ситуации. Мир стал другим, но что это означает для России и ее граждан? Вместо поиска ответов на этот вопрос мы не раз слышали клише из той, прежней эпохи. О том, что у террористов не бывает национальности, о том, что проблема терроризма не имеет силового решения, о том, что террорист - несчастная жертва обстоятельств, о том, что государство должно учитывать все и всяческие интересы, нисколько не беспокоясь о защите собственных. И все это под многозначительные прищуривания и апокалипсические интонации. Вопрос же: «Как России найти адекватный ответ на террористический вызов» оставался, по сути, без ответа. И мог бы еще долго пребывать в подобном «зависшем» состоянии, но наше собственное 11 сентября – трагедия в театральном центре на улице Мельникова в Москве как никогда требует от российского экспертного сообщества интенсифицировать поиски ответа на «проклятый» вопрос современности. И ответ этот должен быть предельно откровенным, даже если его жесткость сперва будет для кого- то неприятной и шокирующей,  и лишенным политкорректного (равно как и всякого иного) догматизма. Иначе вместо правильного диагноза и рецепта лечения нашей главной политической болезни  мы вновь получим знахарские заклинания и шаманские пляски. Только на сей раз это будут пляски на крови… Жаль, конечно, что суровый и нелицеприятный разговор опять происходит в нашей стране под аккомпанементы грома, без которого в России, к сожалению, не крестятся не только мужики, но и высоколобые интеллектуалы.

Есть ли национальность у террористов?

«Терроризм не имеет национальности потому, что не может быть плохих и хороших народов». Спору нет, плохих и хороших не бывает, но у разных народов есть собственное, отличное от других понимание социально-политической ситуации, своя политическая культура, свой уровень социальной организации и, наконец, свое представление о праве и законности. Как следствие и возникающие у разных народов различия в политическом устройстве и методах политической борьбы. Террористический акт в Москве совершили не татары, башкиры или евреи, а чеченцы под лозунгом вывода российских войск с территории мятежной республики. Отрицать этот факт – значит лукавить перед самими собой, а то и заниматься политическим ханжеством. Определение природы чеченского кризиса и динамики его развития - тема, требующая даже не отдельной статьи, а отдельной многотомной монографии. Но некоторые причины складывания «особого горского пути» хотелось бы тезисно определить.

Очередная попытка России осуществить модернизацию вызвала всплеск традиционализма и политической архаики. Ценности рыночной экономики, гражданского общества и правового государства были отвергнуты не только и не столько экс-секретарями комитетов КПСС различных уровней, сколько лидерами возникших под общедемократическими лозунгами движений за самоопределение, «возрождение» национальной культуры и искусства, возврат к «истокам и корням». Отказ руководства СССР и России от коммунистической идеологии и политическая либерализация вызвали масштабную переоценку ценностей. В регионах с устойчивой традиционалистской культурой (Северный Кавказ, Центральная Азия) разрыв с советским прошлым совпал с этнической, клановой, тейповой мобилизацией. Перестав быть homo soveticus-ами, бывшие подданные Советской империи занялись конструированием новой идентичности и обратились к поиску «Золотого века» за ответами на все актуальные вопросы современности. «Золотым веком» на Кавказе была эпоха «наездничества», борьбы тейпов и кланов, торжества «справедливой» кровной мести. Поэтому  самые, казалось бы, невинные начинания, даже в сфере культурного возрождения, будь то реконструкция народных обычаев или восстановление исчезающих традиционных ремесел, совершенно неожиданно радикализируются и получают выход в сферу политической конфронтации, а то и военное противостояние. За рассуждениями о духовном возрождении (культурном или религиозном) оказывается потребность в региональной самостоятельности и обособлении определенных территорий.

И наиболее радикальная и удачная попытка (для деятелей национального «освобождения»)  прорыва к политическому Олимпу имела место в Чечне. Успех сепаратистов именно в этой республике Северного Кавказа объясняется,  прежде всего, двумя причинами -  агрессивно- наступательным характером чеченского национального движения и неверной оценкой характера этого движения Москвой. Рассматривая в свое время  генерала Дудаева как диссидента, Москва проигнорировала традиционалистский вызов новой демократической государственности, а впоследствии неоднократно недооценивала силу этого вызова. В независимой Чечне, решившей совершить «бросок назад» в свой «Золотой век», сложился такой политический режим, как федерация полевых командиров (лидеров тейпов),  и такая экономическая модель, как возрожденное «наездничество». Функционирование подобных моделей возможно исключительно  в условиях военных конфликтов и полномасштабных войн. «Переждать» «чеченский» политический и экономический вызов за возведенными границами и линиями и уговорить вождей «ичкерийской революции» за столом переговоров не нападать на сопредельные территории, не похищать людей и не обращать их в рабство невозможно. Без захватов заложников, контрабанды нефти и вторжений в соседние Дагестан, Ставрополье и Грузию независимость Ичкерии невозможна. Она держалась только на этих факторах. Уход российских войск и чиновников из Чечни лишь усугубит крайности особого «горского пути».

О коллективной ответственности и вине народа 

Но может ли весь народ отвечать за преступления своих лидеров? Ушедший  XX век показал, что народ не только может, но и должен нести подобную ответственность. Больше ее нести просто некому. Не все немцы состояли в Вафен-СС и писали доносы в гестапо, не все русские преклонялись перед Сталиным и были апологетами коммунистической идеи. Но и немцы и русские не раз приносили покаяние за ужасы нацистского и коммунистического тоталитаризма. При всем несовершенстве, а порой и неадекватности российское государство неоднократно признало свою вину и за Катынь, и за депортации, в том числе и чеченского народа в 1944 году. В годы ичкерийского суверенитета не все чеченцы выступали с лозунгами «Русские в Рязань, ингуши в Назрань, армяне в Ереван». Более того, можно найти много примеров того, как русским людям в самые тяжелые времена чеченцы давали кров и воду. Но разве не без молчаливого одобрения большей части чеченского общества было выдворено из республики более 200 тыс. чел., представляющих «нетитульную нацию», убито 25 тыс. чел и назаконно захвачено 100 тыс. домов и квартир? Можно, конечно, призвать к тому, чтобы «не ворошить прошлое». Наверное, будет справедливым назвать поведение части чеченцев в начале 1990-х гг. ошибкой. А может быть, более продуктивно начать процесс покаяния за собственные ошибки и соблазны национального величия, разбуженного «парадом суверенитетов». Ведь пойди чеченская интеллектуальная элита на подобный шаг, это бы снизило процент чеченофобии (кавказофобии) в разы. Кто знает, может быть, подобный шаг, стал бы поворотным пунктом в отношениях между русскими и чеченцами, гражданами одной страны?    

О любимом призыве наших записных «миротворцев» - «Остановите войну в Чечне!» следует сказать особо. Этот лозунг можно было бы с полным основанием  переадресовать ичкерийским полевым командирам - «Остановите войну! Прекратите взрывать дома и мосты, устраивать засады против российских войск, захватывать заложников и заниматься работорговлей!». Похоже, эта крамольная мысль никому в голову не приходила…

Ловушки чеченофобии

Вполне логичным представляется следующий вопрос: «Если терроризм имеет этническую окраску и если  чеченский народ несет ответственность за действия дудаевых-масхадовых-басаевых, то каково должно быть отношение общества и государства к этому народу?» И здесь хочется предостеречь от односторонних выводов любителей распрямления острых углов. Ответственность народа за прошлые заблуждения, ошибки и даже преступления не должна становится основой для этнических чисток с точностью до наоборот. И политика «мести черным» неэффективна не только по каким-то абстрактным морально-этическим причинам. Почему такой убежденный антисемит, как казачий атаман Петр Краснов, в 1918-1919 гг. не допустил на подведомственной ему территории Всевеликого Войска Донского не одного еврейского погрома? Да потому, что понимал, что мародерство и погромы, против кого бы они ни совершались - самый краткий путь к развалу государственных институтов, всеобщему хаосу и дезорганизации. Но разве эта цель стоит перед истинными, а не мнимыми патриотами России?

Какой в конечном счете мы хотели бы видеть Россию - сильным и единым или раздробленным государством? Единая и сильная Россия невозможна без Чечни и, естественно, без чеченского народа. Народ этот, несмотря на громкие заявления идеологов ичкерийского суверенитета, не готов рассматривать Россию как чужое государство. С начала 1990-х  годов около трети чеченского населения мятежной республики обосновалось во внутренних областях нашей страны. Представить себе столь масштабную миграцию абхазов в Грузию, а грузин в Абхазию, армян из Карабаха в Азербайджан и наоборот невозможно. Значит, чеченцы не рассматривают российскую контртеррористическую операцию как геноцид, а Россию как исконного врага. Если же мы возьмем себе за труд проанализировать заявление целого ряда чеченских общественных деятелей, то они по степени своей резкости пот отношению к сепаратистам будут намного более «ястребиными» по сравнению с политиками и экспертами русского происхождения. Приходит постепенное отрезвление от ичкерийского суверенитета и идей национального превосходства, и в интересах российского государства и общества всячески содействовать этому процессу, равно как и интеграции чеченцев в российский социум. Всякий иной сценарий (типа «окончательного решения чеченского вопроса») будет лишь на руку организаторам «великих потрясений».