Книга Елены Трегубовой «Байки кремлевского диггера» стала лидером продаж Московского Дома Книги, равно как и многих других магазинов. Ее читают школьники и старушки, челночники и дальнобойщики, работники ЖКХ и скотобоен. Читают, восклицая: «Это ж надо же!» Воскликнем и мы. Ибо мало кому удавалось, стремясь к одному результату, достичь прямо противоположного и при этом иметь оглушительный успех.
Стремилась диггерша к тому, чтобы открыть людям глаза на правду о политиках. Правду эту она несколько лет наблюдала воочию, описывая будни и праздники президентов и их приближенных для «Русского Телеграфа» и «Коммерсанта». Карьера кремлевского корреспондента прервалась непосредственно перед написанием книги, поскольку в Кремль ее пускать перестали. По мысли Трегубовой, это объясняется тем, что после нескольких лет неустойчивой и безалаберной, но все же такой милой демократии к власти пришел карликовый гэбэшный диктатор и втоптал в грязь свободу слова.
Мотив, заставивший автора сочинить свой труд, скрыть невозможно — как невозможно упрятать кирпич в коробочку из-под духов. Девушке обидно. Она несколько лет подряд причащалась высочайших тайн, а тут вдруг ей отказали от дома. Но буквально верить Елене не стоит. Дело в том, что сам язык книги рождает сомнения: может быть, перед нами пародия? Точнее, пародийный роман, замаскированный под мемуары? Эти жанровые неясности заставляют нас, на всякий случай, четко отделять Е.В.Трегубову-автора от Елены Трегубовой-героини. Многие детали становятся от этого даже прелестнее.
Психологами описан феномен — бред любовного очарования. Жертвы этого поражения психики пребывают в уверенности, что все окружающие их представители противоположного пола, независимо от возраста, страстно в них влюблены. Этот диагноз безошибочно накладывается на все происходящее с героиней книги. Ее сокрушительной красоте посвящено множество благоуханных строк. Бесконечное упоминание собственных коленок, кудрей, «изящных замшевых сапог», «сразу бросающегося в глаза костюма из тонкого французского прессованного хлопка», и тампонов, тампонов, тампонов заставляет читателя судорожно листать книгу в поисках фотографии, желательно в купальнике. Но — увы. Фотографий нет, что подкрепляет версию о том, что перед нами роман.
Героиня романа так и не смогла определиться, кто же она: femme fatale или femme de lettres, роковая красотка или труженица пера. В пользу второй версии говорит ее недюжинный интеллектуальный уровень. Скрыть его героине так же трудно, как и божественную красоту. Шило в мешке не утаишь: в тексте постоянно всплывают то Расин с Редоном, то Вермеер с Караваджо, то Пруст с Джойсом, то любимейшее словечко Трегубовой «офигительный». Вид на Босфор из отеля «офигительный», а вот закат над Босфором, тот «запредельный». Но наибольший восторг и обилие эпитетов у интеллектуальной коленообладательницы все же вызвали не закаты, а туалетные кабины «Боингов» компании «Трансаэро». Повстречав главу этой компании Плешакова, любознательная Трегубова восклицает: «Туалеты! Ну откройте секрет: ну вот как вам удается добиваться от ваших унитазов, чтобы они ревели как звери и всасывали воду с такой офигительной скоростью?!».
Когда вы делаете два дела сразу, вы, скорее всего, оба делаете плохо. Да и легко ли, каждую минуту сознавая себя роковой красоткой, просиживать, как синий чулок, за компьютером, расшифровывать с магнитной ленты тонущую в шуме зала несвязную речь, часами ждать под дверью, когда политики завершат переговоры и выйдут к прессе, ругаться с редактором за лишнюю тысячу знаков и ломать голову над тем, что имел в виду Черномырдин, говоря: «Лучше водки хуже нет»? Возможно, именно это, будучи наконец замечено, привело к изгнанию Елены из кремлевского рая - вопреки тому факту, что никто там не мог устоять перед ее красотой. Особенно впечатляют намеки на ухаживания со стороны немаловажного героя книги Путина В.В., тогда еще, правда, только главы ФСБ. Любовь, впрочем, не сложилась - но тем страшнее месть непонятой красавицы.
Кроме триумфов своего обаяния и побед интеллекта, г-жа Трегубова очень любит описывать те сверхчеловеческие ухищрения, на которые ей приходилось идти, чтобы добывать сенсационные материалы. Особенно показателен тут эпизод с ее проникновением на Пасхальную службу в Исаакиевский собор в Санкт-Петербурге. Правда, героически добытая ею информация была доступна абсолютно всем наблюдавшим за ходом службы по телевидению — шел прямой эфир. Наверное, самой страшной тайной, в которую Трегубова посвятила читателей, является сообщение о том, что г-н Волошин в молодости увлекался расписыванием тарелок. Ничего более сенсационного на страницах «Баек» обнаружить не удастся. Обедала с тем, ужинала с этим, эники-беники ели вареники, но, увы, ничего такого, о чем где-то уже не было написано, упомянуто или рассказано - ни одной диггерской тайны.
Все это ничуть не мешает «Байкам» раскупаться со вполне боинговской скоростью. Оно и неудивительно - с незапамятных времен мало что пользуется таким успехом у масс, как рассказы «из жизни высших слоев», особенно, если эти самые слои пытаются скрыть от народа свое истинное лицо - что, как известно, происходит во все времена и при всех режимах. После отказа издателя Захарова публиковать сочинение диггерши и снятия с эфира НТВ репортажа о книжке, выпущенной издателем Ивановым, публика в этом убедилась, и труд Трегубовой стал казаться едва ли не самиздатом.
Только пусть никто не решит, будто бойкая и совершенно беспрепятственная торговля "Байками" опровергает главный тезис сочинительницы о том, что в стране воцарилась чудовищная безжалостная цензура. Кремлевские мутанты, против которых направлен ее памфлет, ловко делают вид, что им безразлично мнение Елены Трегубовой. Мутантам все равно не верят, справедливо видя в их притворстве коварный трюк — после того, что мы о них узнали, сомнений в этом быть не может.
