Сразу хотим оговориться, что наш отечественный барон Мюнхгаузен из магнитогорской глубинки в отличие от героя Распэ был вовсе не выдумщик и не лежал на диване, а в действительности любил путешествия и в случае, который мы намереваемся описать, отправился по делам в Лондон. Там и начались его замечательные приключения. Барона, чья настоящая фамилия Лебедев, предали английскому суду и посадили в английскую тюрьму. Любой, кто мало-мальски знаком с британской культурой, знает, что суд и привычка судиться, у нас именуемая сутяжничеством, есть важнейшие составляющие англо-саксонского менталитета, в связи с чем более любопытным становится не сам факт судилища, а обстоятельства, ему предшествовавшие, сопутствовавшие и последовавшие далее.

Сергей Лебедев, коммерческий директор Магнитогорского металлургического комбината, эсквайр, летел в самолете из Лондона в Манчестер рейсом авиакомпании British Airways. В какой-то момент господин директор извлек из кармана мобильный телефон, нажал на кнопочки и занялся разговором. Стюардессы рейса, неоднократно предупреждавшие Лебедева о недопустимости телефонных разговоров на борту, попытались сделать ему замечание еще раз. Лебедев продолжал разговор, сделав стюардессам знак в том смысле, что они затрагивают его privacy, покушаются на его личную свободу, пытаются завладеть его личной собственностью, вторгаются в его личное пространство, чинят препятствия его личному бизнесу, нарушают личный его покой и вообще опасны для общества. Однако при помощи служб безопасности телефон был у г-на Лебедева изъят, сам он в сопровождении охраны препровожден после экстренной посадки лайнера в полицейский участок, а по завершении формальностей – в зал судебных заседаний.

Но металлургический барон не унывал и вел себя достойно своему великому прототипу, умевшему, как известно, выпутываться из самых сложных ситуаций. На суде он заявил, что никак не мог внять увещеваниям стюардесс, ибо не знает английского языка. Несколько оторопевшие судьи поразмыслили, каким же образом господин из России, не зная английского языка до такой степени, сумел тогда провести некоторое время в Лондоне и купить билет на Манчестер. Но только парики почесали. Тогда обвинители выступили с «убийственным» аргументом: господину Лебедеву было объяснено, что телефон необходимо выключить и сдать на русском языке. И сделал это один из пилотов, поляк по происхождению, сохранивший в своей голове некоторые рудименты Варшавского договора. Однако такая экономическая взаимопомощь не помогла барону и тот продолжал беседовать по телефону. Тогда суд, увидев, что есть возможность сохранить свое юридическое лицо, вменил господину Лебедеву в вину драку с заместителем командира корабля, устроенную на борту, то есть микротеррористический акт. На это обвинение ответ был тем же: «Я не знаю английского языка».

Итак, за безвредный и невинный мобильный телефон британские буквоеды собрались бросить в темницу русского барона. Но тут обвиняемый заговорил. Он заявил, что теперь осознает всю степень своей вины, раскаивается в своих грехах и впредь не станет брать мобильный телефон на борт. Заключение под стражу сроком до двух лет, грозившее барону, сменилось штрафом в две с половиной тысячи фунтов стерлингов, что не равно даже четырем тысячам долларов. После чего уже освобожденный барон вернулся в родной Магнитогорск, чтобы поведать прессе об этой истории.

Итак, все благополучно завершилось ко всеобщему удовольствию. Лебедев остался на свободе, не дав и повода к международному скандалу, самолет благополучно приземлился с целыми и невредимыми пассажирами, а суд завершил расследование и даже наказал обвиняемого. Эта история была бы поучительным примером и даже образцом для подражания, если бы не одно важное обстоятельство. Этим обстоятельством является все же несколько большее сходство нашего героя с его прототипом из книжки. Ибо отечественному Мюнхгаузену пришлось все же несколько присочинить. Про полное незнание английского языка. Про то, что нарушаются его права свободного гражданина свободной страны. Впрочем, это обстоятельства сугубо внутренние.  К сожалению, русские бароны Мюнхгаузены лишены изящества персонажей Э. Распэ, зато щедро наделены качествами персонажей А.Н. Островского, каковые и позволяют им считать, что закон можно нарушать, отделываясь отговорками, драками и взятками, то есть, принимать Манчестер за Магнитогорск и British Airways – за «Аэрофлот». Эти обстоятельства никак не помогли бы Лебедеву на туманном Альбионе. Подвиг его состоял в том, что он присочинил нечто феноменальное и совершенно всемирное. Косичкой, за которую он вытянул себя из юридического болота, было не устаревшее чистосердечное признание. Барон вдруг заявил уважаемому суду, что с борта самолета он звонил по телефону не «потрепаться», а исключительно по той причине, что задержка в полете вселила в него уверенность, будто самолет захвачен угонщиками. Тут-то суд схватился за парики. Получалось, что, пытаясь обвинить барона в терроризме, судьи имеют дело с выдающимся антитеррористом, использующим то, что под рукою, чтобы сообщить в Россию, которая является главным партнером Запада по антитеррористической коалиции, об угрозе террористического акта. Крыть было нечем. Мало того, следовало судить заместителя командира корабля, пытавшегося помешать спасению людей и преступно не знающего ни слова по-русски. А также поляка, отказавшегося, наверное, из мести за Катынь переводить русскую речь. Русский же человек, пытавшийся доступным ему языком жестов указать английскому пилоту на наличие опасности, суть герой, а не бандит. Добавьте к этому некоторую широту и экспрессивность загадочной души русской и нештатную ситуацию в воздухе, на борту самолета, захваченного злыми талибами. И вы получите как минимум преступную халатность экипажа, не принявшего необходимых мер безопасности.

Современный барон Мюнхгаузен, оснащенный чисто русской смекалкой, способен спасти собственную участь не только на борту самолета, но и перед лицом самого правосудного правосудия, несмотря на всю его непреклонность. Ибо непреклонность непреклонна до той границы, которая установлена массовым психозом. Десятки достойных американцев, сорвавшие к сегодняшнему дню  десятки полетов, вызывают, конечно, всеобщее раздражение, но его принято вуалировать всеобщим уважением. Надо почитать чужой псих, а тем более массовый - эта максима свободолюбивого западного человека дает индульгенцию смекалистым русским баронам. Англо-саксонское право попадает нынче в западню, которую ему расставила англо-саксонская мораль. А русский дух дышит, где хочет.