4 октября - дата скорбная. Девять лет назад в Москве русские люди стреляли в русских людей и убивали друг друга. Итогом конфликта, начавшегося 21 сентября указом президента №1400, стал 4 октября расстрел здания, в котором находился парламент страны.
4 октября – дата радостная. Цена в добрых две сотни трупов, тогда заплаченная, могла бы быть гораздо более жуткой, повернись всё иначе, а именно - не стукни Ельцин кулаком по столу, прорычав «кто в берлоге медведь?», и не пойди за ним армия.
Между 21 сентября и 4 октября прошло всего две недели – самые страшные две недели последнего десятилетия. Страна оказалась без всякого управления. Государство улетучилось. Возникло двоевластие, как в 17 году. Верховный Совет не подчинялся Кремлю, Кремль – Верховному Совету, на местах каждый решал по-своему, к кому примкнуть, а многие решали не примыкать ни к кому и вообще плевать на Москву. Прямым следствием этого стал растущий панический страх обывателя, ощущение ужаса, казалось, что еще чуть-чуть и никакой России больше не будет. Так же было и в 17 году. В августе 17-го Корнилов вел войска на Петроград, дабы прекратить все это, разогнать советы и установить власть, вернуть России государство. Он проиграл. Ни у него, ни тем более у тогдашнего правительства не хватило ... нет, не солдат и оружия, у них не хватило воли, воли спасти Россию. Временное правительство переметнулось, испугавшись жертв, Корнилов отступил. Это и был конец. Символ государства – армия, сила, которая в такие моменты должна заявить о себе. В 1993 году произошло то, чего не случилось в 1917. 4 октября 93 власть доказала, что она власть, и в этот день Россия опять стала государством.
Собственно, едва ли не главный смысл государства в том, чтобы оградить обывателя от хаоса и ужаса, порождаемого этим хаосом. Демократия - это не абсолютная ценность, а всего лишь механизм. Абсолютная ценность это свобода, та самая обывательская свобода нормальной жизни, которая с 21 по 4 была под угрозой. Свобода нормальной жизни не значит радость и счастье, свобода нормальной жизни бывает весьма тяжелой, бывает несправедливой и жестокой, но это именно то, без чего жизнь превращается в ад. Государство не может и не должно сделать жизнь раем, но оно обязано не допустить того, чтобы она превратилась в ад. 3 октября мы стояли на пороге гражданской войны и всех сопряженных с ней несчастий, 4 октября пролилась кровь, но страна вернулась к нормальной жизни, государство сказало свое тяжелое, но в высшей степени значимое слово.
4 октября начинается отсчет путинского времени. Путин - это как раз сильное государство, защищающее свободу нормальной жизни. В 1993 году родилось то самое государство, проголосовавшее за Путина в 2000, то самое государство, где мы сейчас живем, та самая Россия, которую мы обрели.
Но Россия не помнит родства и стесняется своего происхождения. Вот уже два с лишним года Кремль занят проектом «Реставрация». В поисках корней новой российской государственности власть обращается к советским временам, опуская по умолчанию последнее десятилетие (вглубь истории ее тоже заносит, но почти безрезультатно). Она ищет свои корни где угодно, но только не там, где они возникли. То, что, по данным опросов ВЦИОМ, ныне только 22% считают оправданным применение силы 4 октября, говорит не о "великой неправедности" тех дел, а совсем о другом. Под впечатлением ужаса народ думал инстинктивно и верно (опрос 1993 года показывал иные результаты - 55% одобрили тогда применение силы), а теперь, все забыв, он не думает никак – потому, что минувшее десятилетие не пинает только ленивый, да и сама власть не просто молчаливо с этим соглашается, она сама всячески открещивается от того времени. Проект «Реставрация» плох не только сам по себе. Возвращая чужой гимн, знаки и символы несуществующего государства, мы разрушаем реальную государственность, ту, что возникла 4 октября.
Большевики взяли власть после разгрома Корнилова. В сентябре город был их, и все понимали, кто в берлоге хозяин. Однако впоследствии они выдумали себе дату рождения – 25 октября, выдумали штурм Зимнего, выдумали героизм и славу, и знаменитая сцена из фильма Эйзенштейна почти сразу стала восприниматься как документальная. У новой власти есть своя невыдуманная дата, свой настоящий героизм, свои дни славы, но она знать их не хочет. И в самом деле есть что-то, чему все-таки стоит поучиться у большевиков.
