Ровно двадцать лет назад произошла резня в Сабре и Шатиле. В сентябре 1982 года в этих двух лагерях палестинских беженцев близ Бейрута за несколько часов было убито около трех тысяч человек, в основном женщин и детей. Для палестинских арабов имена Сабры и Шатилы стали важнейшими символами национальной трагедии и знаменами сразу нескольких волн интифады. Для ливанских христиан та атака на мусульманские поселения была местью за убийство президента Башира Жмайеля, совершенное за два дня до резни. Для нынешнего премьер-министра Израиля Ариэля Шарона бойня, произошедшая при фактической поддержке израильской армии и с согласия самого Шарона, бывшего тогда военным министром в правительстве Менахема Бегина, стала позорным пятном в биографии. Пятном, которое нельзя смыть даже спустя два десятилетия после трагедии.
Ливанские мусульмане и христиане враждовали всегда, здешний межконфессиональный конфликт многим напоминает вековечную грызню на Балканах с той лишь разницей, что ссора между ливанскими мусульманами и христианами куда старше, чем внутриславнянская вражда на территории бывшей Югославии. Ливан, бывший когда-то богатешей областью ближневосточного региона, стал горячей точкой, где во второй половине двадцатого века сплелись воедино все противоречия региона. Резне в двух палестинских лагерях предшествовала долгая история, но реальных поводов к тем событиям было, собственно, два.
Когда Израиль занял палестинские территории, часть живших на них арабов, как известно, бежала в Иорданское королевство и вскоре превратила эту относительно лояльную Израилю монархию в опорный лагерь для постоянных атак на еврейское государство. После того, как иорданский король Хусейн в результате кровопролитной войны заставил-таки палестинцев уйти из страны, вооруженные сторонники Ясира Арафата переместились в Ливан. Заручившись поддержкой местных радикалов-шиитов, палестинцы теперь нападали на Израиль с Севера, как раз с территории этого небольшого государства на берегу Средиземного моря. Но в Ливане испокон века крайне сильны и влиятельны были и арабы-христиане, которых альянс между местными исламистами и пришлыми палестинцами, понятное дело, устроить не мог. Ливанские христиане обладали обширной ресурсной базой, умели хорошо воевать, были богаты и ориентировались скорее на главного врага исламистов, на Израиль. Вожак одного из христианских кланов страны Башир Жмайель был избран президентом Ливана, но у власти он продержался буквально несколько дней, даже не дожив до собственной инаугурации. 14 сентября 1982 года президента Жмайеля вместе с малолетней дочерью взорвал агент поддерживавшей Арафата сирийской разведки мусульманин Шартуни.
На следующий день после убийства президента Жмайеля Израиль начал военную кампанию против ливанских мусульман. Буквально за пару часов 15 сентября части Армии обороны Израиля под командованием военного министра генерала Ариэля Шарона перебросили в район южного Бейрута новейшие вооружения и практически блокировали все подходы к городу. Сторонники убитого Жмайеля тоже не сидели без дела. Ливанские христиане из местной фалангистской милиции Жмайеля вели боевые действия против мусульман в теснейшем контакте с евреями. Лидеры христиан Фади Фрем и Элиас Хобейка координировали все свои действия с Шароном и командующим северным фронтом израильской армии генералом Амиром Дрори. Операция по уничтожению палестинских баз на территории Ливана называлась «Мир Галилее», а главной целью ее было гарантировать безопасность северным районам Израиля, до сих пор крайне страдавшим от постоянных атак палестинцев.
К полудню 16 сентября израильские танки окружили расположившиеся близ Бейрута лагеря палестинских беженцев. На очередном совещании было решено, что евреи должны обеспечить блокаду Сабры и Шатилы, в то время как христианская милиция будет «зачищать анклавы от нежелательных лиц». Все понимали, что зачистка лагерей превратится в чудовищную бойню, в Сабре и Шатиле в тот день находились почти только женщины, старики и дети, и Ариэль Шарон, конечно же, знал об этом. Танки израильтян взяли Сабру и Шатилу в кольцо. Ближе к вечеру отряды христиан проникли в лагеря и начали резню. Убивали топорами, ножами, закалывали штыками. Когда один из офицеров фалангистов взял в плен около полусотни женщин и детей, ему приказали немедленно уничтожить их. Генерал Шарон наблюдал на происходящим с безопасного расстояния, глядя в бинокль. На следующий день военные рапортовали в Тель-Авив, что Бейрут практически полностью перешел под контроль израильской армии и ее союзников-христиан. Старший брат Башира Жмайеля – Амин был избран президентом Ливана. По самым скромным подсчетам, бойня 16 сентября унесла жизни двух с половиной тысяч человек, две трети из них были палестинцами, остальные – ливанцами.
Стремительность и жестокость Шарона так толком и не принесла ничего Израилю. Север страны смог вздохнуть спокойно, но лишь ненадолго. Сторонники Арафата практически без потерь переместились в Тунис и продолжили организовывать теракты против евреев с безопасного расстояния. Ливан погрузился в казавшуюся бесконечной гражданскую войну, исход которой был прямо обратен интересам Израиля, к власти в стране в самом конце девяностых пришли радикалы, ориентирующиеся на Иран шииты из Хезбаллы. Палестинцы же сделали все, чтобы мир узнал о подробностях операции в Сабре и Шатиле. Несмотря на то, что тогда в общем-то арабы резали арабов, главным виновником трагедии принято считать именно Ариэля Шарона – недавно сразу два десятка палестинцев инициировали международное судебное разбирательство против израильского премьера, арабы обратились в брюссельский суд, имеющий, согласно конституции Бельгии 1993 года, право проводить расследования преступлений против человечности, даже(!) если те имели место вне пределов бельгийской юрисдикции.
Вспоминая сегодня трагедию Сабры и Шатилы, легче всего обличать Шарона и рассуждать о малой крови, которая порождает большую. Однако оставим бельгийским судьям это занятие. Важнее понять, что преступление это так и не стало благом для государства, его совершившего. Не стало именно потому, что было преступлением. Предположим, что ужас перед возмездием, который должен остановить палестинскую интифаду и прекратить террор, и в самом деле возникает. А террор и в самом деле прекращается - предположим и это. Но ни страх, ни ужас не бывают вечными. За двадцать лет, прошедшие после Сабры и Шатилы, народилось поколение, которое не боится возмездия потому, что не испытало тогда страха и не пережило того ужаса. И с этим поколением, бодро, самозабвенно жгущим и уничтожающим в Израиле все живое, столкнулся сейчас все тот же Ариэль Шарон. Обычно это удел потомков. Израильский премьер-министр - уникальный пример политика, которому самому приходится распутывать завязанные им узлы. Каково ему это занятие, лучше не спрашивать.