Русло первое можно условно назвать «идеалистически-антиракским». Те, кто движется в этом русле, повторяют, хотя и в ослабленной степени, основные слоганы американской пиар-кампании против Саддама Хусейна. Конечно, никто у нас не повторяет басен про «ось зла» и не верит, что Хусейн — страшнейший после Гитлера и Сталина диктатор за всю мировую историю. Но о том, что Ирак — страна-изгой, а его лидер — «одиозный тиран», связываться с которым значит запачкаться с ног до головы, говорится много и охотно. Журналисты и избранные политологи советуют российской власти не мараться поддержкой одиозных и обреченных режимов, а лучше поддержать Запад и тем самым доказать свое право на место в «цивилизованном сообществе». В общем — действовать по логике «один под всех, и все на одного».

Во втором русле находятся те, кто занимает позицию «прагматически-проамериканскую», основанную на том, что нашей дворняжке нет резонов тягаться с их асфальтовым катком, а потому лучше не дергаться, не глупить с заявлением «особой позиции», а продать подороже наше согласие (хотя бы молчаливое) на американское вторжение. Тут к месту и наши мифические «сорокамиллиардные контракты с Ираком», за которые вполне можно получить хотя бы миллиард живыми деньгами. Да, Россия уже выигрывает от еще только планирующейся войны, приведшей к росту цен на нефть. В этой логике России предлагается действовать по принципу «каждый за себя» и не вступаться за не слишком-то нам нужный Ирак, платя за это ухудшением отношений с очень нам нужными США.

Наконец, по третьему руслу плывут люди, настроенные «идеалистически-проиракски», для которых «уступка» Ирака — это и предательство союзника, и потворство агрессии американского империализма, и все прочее, что коротко и ясно передается кличем «за братву». Если для идеалистов-антииракцев Саддам — негодяй и враг, то для идеалистов-проиракцев — брат и союзник. Прагматические аргументы в защиту Ирака минимальны и строятся на идее «пригодится воды напиться».

Очевидно, что при таком раскладе мнений российская внешняя политика, будь она от этих мнений зависима, должна была бы Ирак  и Саддама «сдать с потрохами», коль скоро никаких веских резонов защищать Хусейна нет, и его можно спокойно продать, поменяв его, например, на разрешение американцев «разобраться» с Грузией.

Однако в пользу защиты неприкосновенности, суверенитета, территориальной целостности и т.д. Ирака можно и нужно привести аргументы геополитические и геостратегические, которые при принятии значимых внешнеполитических решений должны преобладать надо всеми остальными — тактической внешнеполитической выгодой, экономическими интересами, «хорошими отношениями» с Америкой, коль скоро никакие хорошие отношения не помогут нам тогда, когда нас будет возможно съесть. Для этого игроку надо видеть всю шахматную доску и разыгрывающуюся на ней партию, поскольку в противном случае мы рискуем пожертвовать той самой пешкой, которая через ход или два может превратиться в ферзя.

Русские и американцы — два народа, которые конкурировали, конкурируют и будут конкурировать за глобальное доминирование, вне зависимости от того, хотят этого политические лидеры, могущие быть в самых дружеских отношениях, или нет. Единственный способ прекратить конкуренцию насовсем — это устранить одного из соперников полностью, а потому любые временные перемирия и союзы никак не отменяют того факта, что для американцев (как ранее для их предшественников в глобальном соревновании англичан, занимающих и в иракском вопросе, заметим, солидарную с Америкой позицию) любой «мир» с русскими — это все равно «мировая с медведем», от которого ждешь подвоха и которого надо добить. Поэтому любые действия американцев, направленные на укрепление собственного геополитического доминирования, не могут не быть антироссийскими, даже если американцы сами считают иначе. Доминирование укрепляют «против» кого-то. Никаких других вариантов, кроме как «против русских», попросту нет. И в данный момент США намереваются закрыть последнюю и самую важную брешь в стройном фронте укреплений на пути возможной русской экспансии.

Еще в начале ХХ века русский геополитик генерал-майор Е.А. Вандам писал о русском «инстинктивном стремлении «к солнцу и теплой воде», а последнее в свою очередь совершенно ясно определило положение русского государства на театре борьбы за жизнь… Упираясь тылом во льды Северного океана, правым флангом в полузакрытое Балтийское море... а левым в малопригодные для плавания части Тихого океана, Великая Северная Держава имеет не три, как это обыкновенно считается у нас, а всего лишь один фронт, обращенный к югу и простирающийся от устья Дуная до Камчатки… Наше движение к югу должно было идти не по всей линии фронта, а флангами и преимущественно ближайшим к центру государственного могущества  правым флангом, наступая которым через Черное море и Кавказ к Средиземному морю и через Среднюю Азию к Персидскому заливу, мы, в случае успеха, сразу же выходили бы на величайший из мировых торговых трактов». То, что спустя 90 лет схожие идеи высказывал Жириновский говорит только об одном — Владимир Вольфович умеет брать правильные государственнические идеи и на них топтаться так, чтобы к ним более никто не решил прикоснуться. И в данном случае идея «похода на юг» — общее место традиционной русской геополитики в те времена, когда она развивалась в качестве солидной дисциплины, важной для офицеров генштаба, а не в качестве чтива для «юношей бледных».

Америка ставила и ставит перед собой задачу ограничивать и аннигилировать русское движение. На западном фланге это не составляло особых трудностей: дальше той линии, на которой стояли 13 лет назад советские танки, русская экспансия вряд ли могла зайти. На дальнем Востоке соревнование было проиграно еще полтора столетия назад, когда США и Великобритании удалось вытеснить Россию и из Калифорнии, и с Аляски, и из Японии, и из Китая и Манчжурии. До распада СССР перед русской экспансией остался только один относительно несильно укрепленный участок пространства экспансии — так называемая «дуга нестабильности» Бжезинского, тянувшаяся через Передний и Средний Восток от американских баз в Турции до стен недвижного Китая. Эта дуга и впрямь была достаточно «нестабильной» с точки зрения интересов американского доминирования — там возможен был прорыв. Не случайно, что вскоре после провала советской военной операции в Афганистане и ликвидации «точки прорыва» США начали «стабилизировать» дугу на одном из важнейших для нее участков — иракском, однако не достабилизировали до конца, тем более, что распад СССР делал проблему менее актуальной — русские оказались отброшены далеко от своих же собственных границ, им стало не до теплых морей, не до Ирака и Афганистана.

Однако к 2000 году оказалось, что русские если и не вернулись, то возвращаются, не случайно именно тогда была впервые озвучена идея антиталибской операции стран СНГ в Афганистане. Через год войска вошли в Афганистан по другому поводу и с другой стороны. Теперь в американских «антитеррористических» планах столь же неожиданно всплыл Ирак, который, при всех возможных претензиях к его диктатору, менее всего может быть заподозрен в поддержке «Аль-Каеды». Очевидно, что американцы попросту «цепляются» к первым попавшимся поводам для того, чтобы добить Саддама и войти в Ирак. Если они будут иметь успех, то Россия окажется «неогороженной» только на одном участке — иранском. А резкая дестабилизация обстановки в Иране свидетельствует о том, что и это — ненадолго.

Получая мелкие и призрачные выгоды в поле «глобальной» политики или же политики «реальной», Россия, если она молчаливо согласится на американскую операцию в Ираке, тем самым ослабит и обезглавит сложившуюся уже достаточно мощную международную «коалицию за мир», которая вполне может заставить американцев отступить или ограничиться чисто формальными действиями, не разрушающими иракского суверенитета. В поле «высшей стратегии» эта малозначимая жертва «пешкой» может оказаться фатальной для всей русской партии.