В Брюсселе 2 сентября побывал специальный представитель президента России по проблемам Калининградской области Дмитрий Рогозин, передавший представителям Евросоюза новые предложения России по Калининграду. Перед визитом в столицу Европы Рогозин побывал в Литве, Польше, Финляндии, Австрии, Германии, Дании; везде, как и положено дипломату, его ждали конструктивные встречи и взаимопонимание. Комиссия Евросоюза по Калининградской области обещала изучить новые предложения и принять по ним принципиальное решение.
Обычные дипломатические будни, но в них чувствуются новые нотки, заставляющие предположить, что и европейская сторона и российская в самом деле готовы поскорее заявить о найденном решении по Калининграду и наконец забыть об этой теме. Впрочем, европейские чиновники внутренне уже давно посчитали вопрос решенным и теперь больше озабочены проблемами Кипра или Словакии, которые представляли для них куда большие трудности. Оставалось только ждать, когда будет взята измором российская сторона. Похоже, они своего почти добились.
Российскую дипломатию, вообще российскую власть в ее внешнеполитических действиях по калининградской проблеме трудно упрекнуть в нехватке настойчивости или изобретательности, в недостаточной энергичности шагов или твердости тона. Были у нее, казалось бы, и некоторые успехи - вспомнить хотя бы одновременные, день в день, июльские заявления французского президента Ширака и американского посла Вершбоу, высказанные с заметно пророссийских позиций и создавшие было некоторый эффект перелома в отношении международного сообщества к калининградской проблеме. Между тем эффект от всей настойчивости, от всех локальных побед оказался практически никаким.
Причина прежде всего в том, что привычные дипломатические ходы применялись в отношениях с новым, еще непривычным партнером - общеевропейской бюрократией, по-бюрократически твердой и сплоченной в отстаивании всех параграфов всех общеевропейских уставов, неподатливой на какие бы то ни было политические демарши. Так, результатом заявления Ширака стал прежде всего жесткий выговор, сделанный ему коллегами по Евросоюзу на очередном общеевропейской заседании. Литовский президент Адамкус, недавно заявивший, что вопрос Калининградской области есть “исключительно бюрократическая проблема, а не политическая”, вероятно, попал в самую точку.
Проблема Калининграда все последние месяцы была слишком громкой, слишком заметной для внутрироссийских зрителей, чтобы у всей российской власти, включая президента, был сильнейший стимул объявить калининградскую проблему успешно разрешенной. В наибольшей степени поставлена на карту политическая судьба спецпредставителя Рогозина: заявляя в Брюсселе о том, что “если мы не успеем за это время договориться, то теряем право называться политиками”, он наверняка имел в виду прежде всего себя самого. Задача Рогозина не из простых: с одной стороны, ему нужно сохранить репутацию “ястреба” и “хардлайнера”, которая ему еще ой как пригодится в политической карьере. С другой - существует опасность, что возможный провал ноябрьского копенгагенского саммита Россия-Евросоюз будет списан именно на “неуступчивость” Рогозина, “сделавшего ставку на противостояние”. По крайней мере, именно такой сценарий предположил с шумом подавший в отставку член Совета Федерации от Калининградской области Владимир Устюгов.
От Евросоюза нужно добиться хотя бы символических, хотя бы стилистических уступок: если нельзя будет избежать варианта “пломбированных вагонов”, то сформулировать его таким образом, чтобы обойтись без этого словосочетания, вызывающего после 1917 года слишком уж одиозные ассоциации (точно так же, как Польша готова рассматривать разные варианты решения проблемы, но только при категорическом условии, чтобы ни в каких документах не было слов “транспортный коридор” - память о 1930-х годах в польском обществе по-прежнему обостренная). Все более заметной становится желание растворить частный калининградский вопрос в как можно более широкомасштабных инициативах. Рогозин в последней поездке в Брюссель наконец-то вышел на тему усиления борьбы с незаконной миграцией - желанную для общеевропейской власти, давно упрекавшей Россию в небрежении этой проблемой, и при этом приемлемо звучащую для российских “ястребов”. Конечно, недавняя инициатива Путина о будущем вхождении России в единое шенгенское пространство выглядит на порядок грандиознее - настоящий “подход XXI века”, и следует ожидать, что именно на нее должны будут переключиться внешнеполитические комментарии.
Внешнеполитическая активность вокруг Калининграда продолжается как будто полным ходом: двусторонняя встреча Путина с канцлером Шредером, по итогам которой неизбежно появится очередное сообщение о взаимном уважении к позициям друг друга и необходимости конструктивного решения, визит председателя Совета Федерации Сергея Миронова, который должен будет заявить о неизменной твердости российской позиции... При этом с каждым днем становится все понятнее, что решать проблемы Калининградской области России придется, во-первых, в жестких рамках, очерченных Евросоюзом, во-вторых, только своими силами. Задача помощи Калининграду все в большей мере превращается во внутриполитическую и внутриэкономическую. Ищутся способы, как обеспечить передвижение людей и грузов в обход европейских пограничников и таможенников. Президент Путин во время недавней поездки во Владивосток на встречу с Ким Чен Иром посетил теплоход-паром “Русь”, уже готовый к полуторамесячному переходу в Балтийск: как раз с января будущего года он начнет курсировать между Петербургом и Калининградом. Еще раньше, в середине июня, Госслужба гражданской авиации передала квоты на пассажирские авиаперевозки Москва - Калининград государственной транспортной компании “Россия”, способной снизить на треть, по сравнению с местной компанией “Калининградавиа”, стоимость авиабилетов, сделав их сопоставимыми с ценами на пассажирский поезд. Вероятно, именно середину лета можно считать временем реального перелома в настроении российской власти, в осознании ею того, что внешнеполитические возможности решения уже почти исчерпаны, да и в любом случае недостаточны.
Между тем и в дальнейшем России все в большей степени придется иметь дело уже не с отдельными европейскими державами, а с единой структурой Европейского Союза, понимающей только язык “бюрократических проблем” и соответствующие методы их разрешения. Калининградский конфликт был достаточно выразительным, чтобы российская власть на его опыте как можно полнее научилась иметь дело с новой европейской реальностью.