В Пакистане продолжает развиваться политический кризис. Во вторник экс-премьер Беназир Бхутто намеревалась повести из Лахора в Исламабад марш протеста против действий президента Мушаррафа. Однако, приехав в Лахор, Бхутто оказалась под домашним арестом – уже во второй раз за последнее время. По официальной версии, это сделано, чтобы защитить ее от покушений, одно из которых недавно стоило жизни 139 пакистанцам. Тем не менее, высокопоставленный офицер полиции заявил журналистам: «Ее резиденция теперь официально является тюрьмой». В ответ на это Бхутто объявила, что отказывается участвовать в предстоящих в феврале парламентских выборах, и потребовала от президента Мушаррафа покинуть свой пост. Ее сторонники попытались начать марш без нее, хотя пока не очень понятно, насколько они преуспели. Известно, что полиция задержала около 40 человек, но большинство из них протестовали против ареста Бхутто.

Всего за последние дни в Пакистане задержали уже до полутора тысяч человек, принимавших участие в акциях оппозиции. В стране по-прежнему действует чрезвычайное положение, которое президент ввел 3 ноября. Отменить его, возобновить действие конституции и выпустить арестованных оппозиционеров от Мушаррафа потребовала не только Бхутто, но и Джордж Буш, а также  генсек ООН Пан Ги Мун. Британское содружество наций – объединение Великобритании и ее бывших колоний – пригрозило исключить Пакистан из своего состава, если ситуация не будет нормализована. Однако пока президент Мушарраф, хоть и подтвердил намерение провести парламентских выборов в срок, отменять чрезвычайное положение не спешит.

Западный и вообще весь остальной мир следит за Пакистаном по двум причинам: там есть исламские экстремисты и ядерное оружие. Конечно, Пакистан – сам по себе серьезная держава, влиятельный игрок в азиатской геополитике, но именно из-за бомбы и экстремистов любая политическая нестабильность здесь моментально нервирует мировое сообщество.

Однако пока нервничать не обязательно: нынешняя ситуация не предвещает ни перехода власти к радикалам, ни тем более использования ядерного оружия. Что касается организованных исламских экстремистов, то в Пакистане они – заведомо внесистемная сила. У них есть некое политическое крыло, амбиции и некоторая (не очень большая) общественная поддержка – все это хорошо показал инцидент с Красной мечетью. Но по большому счету, пакистанские «Аль-Каеда» и Талибан в нынешней политической игре просто не участвуют, у них есть другие занятия.

Вдобавок три основные фигуры пакистанской политики никакого отношения к экстремистам не имеют. Мушарраф – ревностный борец с террором и союзник США, его альянс с исламистами практически невозможно себе представить. Бхутто настроена не менее прозападно, чем президент – и не зря ее уже пытались взорвать, как только она вернулась в Пакистан. Даже если поверить слуху, что теракт якобы устроили не экстремисты, а спецслужбы Мушаррафа, все равно талибы с «Аль-Каедой» снарядили бы того смертника с не меньшей охотой. Третий большой игрок, еще один экс-премьер Наваз Шариф, правда, заигрывал в свое время с радикалами, но во-первых, он сейчас несколько выпал из игры, а во-вторых, это в любом случае было еще в наивные 90-е. Сейчас такое сотрудничество полностью уничтожит международную репутацию политика, а к тому же в электоральном плане сторонники радикального ислама в Пакистане особым влиянием не обладают. Овчинка не стоит выделки.

Остается еще возможность общей сумятицы, в ходе которой террористы и ядерное оружие каким-то образом совместятся. Риск действительно есть, но такие вещи случаются легко и просто только в компьютерных играх. Ядерного воровства не произошло даже в России 90-х, а в Пакистане масштаб происходящего явно поменьше – при том, что налицо политический кризис и очередная попытка «цветной революции» со всеми атрибутами: отсутствием единства в обществе, активной оппозицией, полуавторитарными методами, которыми защищается власть и, наконец, народными протестами, хотя и не переходящими в прямое восстание.

Однако эффективность цветных революций по-прежнему под вопросом. Это не чудодейственное средство, решающее все проблемы оппозиции: оно уже не сработало в Мексике, пока не дает особого результата в Грузии, а в Узбекистане Андижан в схожей ситуации просто утопили в крови. Вряд ли Мушарраф опустится до таких методов, но комплекс действенных «контрреволюционных» мер уже известен, и пакистанские власти, кажется, пускают его в ход (ср. домашний арест Бхутто). Кто кого заборет – стихийные протесты или административный ресурс – это интереснейшее соревнование, но оно в любом случае не похоже на движение к гражданской войне. Пока речь идет только о конкуренции между группами элит, причем довольно адекватными – так что, в конечном счете, все эти марши и чрезвычайные положения остаются внутренним делом Пакистана, где нечто подобное происходит регулярно.