В конце прошлой недели МВД России увеличило свой контингент в Ингушетии до 2,5 тысяч солдат (ранее их было только 700). Сюда также переброшено несколько десятков единиц бронетехники. Задача подкрепления – помочь республиканскому МВД в проведении «профилактической операции, направленной на обеспечение общественного порядка и общественной безопасности». Сразу после этого известия в республике было совершено покушение на и. о. начальника Сунженского РОВД Ису Мержоева, который вел несколько громких дел последнего времени, связанных с террористической активностью. Мержоев в тяжелейшем состоянии госпитализирован (позже его перевезли в Москву), его шансы выжить по-прежнему не ясны. Уже была высказана версия, что покушение является ответом на ввод силовиков.

Ингушетия вообще как-то незаметно оказалась в раздрае. Лента.ру приводит внушительный список происшествий, имевших место в республике за последние полтора месяца – это еще не тянет на «ни дня без теракта», но уже недалеко. В основном боевики охотятся за представителями власти и силовых структур – включая даже членов семьи президента Зязикова. Была информация и о покушении на самого Зязикова, но ее потом опровергли. Из наиболее резонансных дел (которые, кстати, вел именно Мержоев) можно назвать убийство русской учительницы Людмилы Терехиной и двух ее взрослых детей, а также взрыв траурной процессии, хоронившей как раз Терехиных.

Руководство республики упорно настаивает, что никаких проблем нет. Однако даже президент Зязиков признал, что имеет место «попытка определенных сил в России и за рубежом сделать Ингушетию площадкой для решения каких-то своих узких задач». Какие это силы, он, правда, не указал. Руководитель представительства президента Чечни в ЮФО генерал-лейтенант Григорий Фоменко вообще заявил, что «сегодня криминальная ситуация в Ингушетии и Дагестане намного хуже, чем в Чечне», потому что в эти две республики и ушли все боевики, выдавленные с чеченской территории. Понятно, что Фоменко, как представитель Кадырова, не обязательно полностью объективен, но переброска почти двух тысяч солдат и список терактов говорят сами за себя. СМИ уже начинают сравнивать Ингушетию с Чечней 1999 года и не без азарта обсуждают вероятность начала новой кавказской войны.

Однако нагнетать панику еще рано. Прежде всего, необходимо принимать во внимание августовское затишье. Мантры о «самом опасном месяце» пока не начались, но пустота в новостных лентах, которую эти мантры заполняют, уже имеет место, – а в таких условиях любое событие смотрится вдвое значительнее, чем оно есть на самом деле. Кроме того, у боевиков тоже есть сезонный цикл: лето – это их время, а в холодный сезон, наоборот, уже силовики отлавливают экстремистов на зимних квартирах. Впрочем, и после поправки на эти факторы нельзя отрицать, что проблема действительно есть.

Версия насчет боевиков, уходящих из Чечни в соседние регионы, звучит уже давно, и похоже, теперь экстремисты закрепились достаточно прочно, чтобы позволить себе активные действия. Но это пока еще не война: скорее уж имеет место тот же сценарий, что и в Ираке – запугивание населения, постоянные, хоть и некрупные, теракты, преследование силовиков. Там, однако, на поверхность вышли противоречия, копившиеся все последние десятилетия и перешедшие в горячую фазу после того, как американцы разрушили саддамову систему, поддерживавшую страну в равновесии – так что теперь сунниты, шииты, курды, бывшие баасисты, ячейки «Аль-Каеды» и Аллах знает кто еще - все воюют друг с другом. В Ингушетии тоже хватает своих противоречий – и социальных, и этнических, но хотя потенциал у них тоже изрядный, взрывной дестабилизации здесь пока не было.

Может быть, боевики как раз пытаются добиться такой дестабилизации. Но возможно ли это, большой вопрос – в Ираке на это понадобилась иностранная интервенция и полный коллапс властной системы. Не случайно в Ингушетии пока нет ни крупных, ни резонансных терактов (уровня Беслана, Буденновска или нападения на Нальчик) – это не война против всех, это целенаправленные атаки на представителей власти. Большего, похоже, террористы не могут себе позволить – и это вполне ожидаемо, учитывая, что они тоже связаны с местным населением (или просто принадлежат к нему).

Тем не менее, делать что-то надо. У российских властей есть почти уникальный для современной практики опыт успешного усмирения террористов – через передачу всей власти в проблемной зоне авторитарному, но эффективному и лояльному правителю из местных. Но, во-первых, Зязиков – не Кадыров, а во-вторых, у такого варианта есть очевидные издержки: автономия у Чечни громадная, денег на ее содержание уходит масса, да и федерального контроля за происходящим внутри республики, по сути, нет. Пока в Ингушетии чеченский метод не применяется – власти пытаются подавить террористов традиционными способами: послав побольше силовиков. Но сможет ли это радикально изменить ситуацию, пока прогнозировать сложно. Впрочем, проблемы Кавказа никогда не имели простых решений.