В «деле Чубайса» новые аресты. Точнее, формально арест только один – следователи наконец-то добрались до студента Ивана Миронова, объявленного в розыск еще по горячим следам, в апреле 2005-го. Однако в тот же день взяли и его отца Бориса Миронова – известного националиста, которого еще Ельцин выгонял из правительства за оголтелость взглядов. В 2004-м Миронов баллотировался в Новосибирскую думу с лозунгами в стиле «Пусть лучше рука отсохнет, чем за жида голосовать», за что и попал в розыск, получив обвинение в экстремизме.

Ничего понятнее от этого не стало. Официальных комментариев на сей раз не было, даже о самих фактах задержания стало известно от матери Ивана, Татьяны. Сами судебные заседания тем временем тоже проходят в закрытом режиме – Мособлсуд постановил, что это нужно «в целях безопасности», поскольку на заседаниях предстоит обсуждать, например, способы изготовления взрывчатки. В результате получается странная ситуация: СМИ имеют возможность сообщать о внешних подвижках в деле – задержании свежих подозреваемых (Иван Миронов – не первый), или даже отказе главного свидетеля от показаний (что имело место в ноябре). Однако содержание этих показаний, как и самого дела, остается закрытым. Судить о происшедшем можно только по очень сырой версии, оглашенной еще в 2005 году и с тех пор не обновлявшейся.

Между тем, в этом деле главное – идейное содержание. Именно мотивы предполагаемых убийц превращают его в проблему государственных масштабов: по версии следствия, Квачков и его державники покушались на Чубайса как на врага народа. Об абсурдности этих обвинений говорить нет смысла, но в любом случае, Квачков с компанией разделяют мысль о том, что во всех бедах 150-миллионной страны виноват один только Чубайс, плюс, может, еще несколько десятков вредителей и заговорщиков на втором плане. А еще они считают, что за такие грехи вредителей и заговорщиков надо казнить.

Это экстремизм – самое главное и самое опасное, что есть в данном сюжете. Власти это прекрасно понимают, надо отдать им должное, и именно поэтому содержание дела засекречено лучше, чем российские банковские тайны – этот метод с успехом отработал еще Николай Палыч на декабристах. Открытые судебные слушания стали бы для Квачкова бесплатной рекламой, возможностью вволю пропагандировать расправу с «врагами народа», советскую державность и прочие уродливые аберрации патриотизма, которые заменяют ему идеологию. Он, собственно, это и попытался сделать, когда баллотировался в Госдуму прямо из СИЗО. Так что не дать ему говорить было бы только логично – идеологию нельзя проповедовать голым стенам, ей нужны слушатели.

Однако в плане оказалась ошибка. Изоляция Квачкова работала в обе стороны – т.е. заодно права знать, что происходит, лишилось и российское общество, притом, что интереса к делу оно не утратило. В результате любое событие, связанное с покушением на Чубайса, выводится на передний план всеми СМИ, вплоть до федеральных телеканалов, однако при этом никто не в состоянии сказать хоть что-то внятное о содержании этого дела. В единственной версии – той, что с ковриками – масса дыр, и любопытства она удовлетворить не способна. А появление свежих фигурантов только подстегивает воображение: чем дальше, тем больше Квачков и его коллеги обретают почти мистический ореол, превращаясь во влиятельное тайное общество из дурного детектива. С той разницей, что здесь речь идет о вполне реальных персонажах.

Кажется, информационную блокаду с дела все-таки лучше снимать. В каком-то смысле речь идет об уважении к собственному народу: граждане России обязаны научиться преодолевать бредни вроде квачковских самостоятельно - кого-то эти россказни, конечно, привлекут, но в нормальном обществе таких должно быть немного. В то же время обрывки античубайсовской риторики можно без особых проблем (и даже угрызений совести) амортизировать контрпропагандой. Федеральные телеканалы успешно перевалили через «Русский марш» и столь же эффектно сейчас разбираются с Литвиненкой – с пенсионером-диверсантом они должны справиться, не такой уж он способный оратор.

Другое дело, конечно, если на поверхность выплывет слабость доказательной базы. Пока действия прокуратуры тоже сокрыты тенью, можно считать, что у нее есть объяснения для всех сомнительных мест, однако реальность может быть более плачевна - наши следователи не давали особых поводов собой гордиться. Из того, что Квачков экстремист, и даже из того, что он мог покушаться на Чубайса, совсем не следует, что прокуратура сумела это доказать. Закаев, например, несомненный экстремист и убийца, но доказать это в английском суде не получилось. Одной внутренней убежденности недостаточно, нужны юридически корректные доказательства. Есть они или нет - неизвестно.