Журналисты, пишущие об искусстве, шоу-бизнесе и спорте, иногда любят присудить титул «Возращение года» какой-либо персоне, в своё время приковывавшей внимание публики, потом вроде бы отошедшей на второй план, а то и вовсе на покой, но, в конце концов, всё-таки триумфально вернувшейся – к восторгу аудитории. В политике такие возращения тоже случаются. Думается, что среди номинантов на подобный титул этого года одним из фаворитов был бы Даниэль Ортега, харизматичный вожак революционеров-сандинистов, ради победы на нынешних президентских выборах в Никарагуа проявившийся себя в качестве мастера компромиссов.

Господин (а для кого-то по старой памяти товарищ) Ортега, несомненно, относится к когорте ярких личностей завершающего этапа «холодной» войны – на латиноамериканском фронте глобального противостояния второй половины прошлого века он и вовсе стал одним из немногочисленных союзников советской Москвы.

Сегодня времена изменились, однако новый никарагуанский президент по большому счёту противником Вашингтона так и остался, поэтому его победу и перспективы правления можно анализировать с точки зрения пока не очень успешных попыток США вернуть себе серьёзно утраченный в последние лет десять контроль над Западным полушарием.

Как известно, сейчас у администрации Буша появился оппонент из местных лидеров – венесуэльский президент Уго Чавес. Еще недавно он казался весьма успешным, но в последнее время у него проблем стало заметно больше: после переизбрания окрепла власть колумбийского президента Альваро Урибе, одного из самых верных союзников США в регионе. Не победил соратник Чавеса и на президентских выборах в Перу, Венесуэла не смогла получить место в Совете Безопасности ООН, оживилась венесуэльская оппозиция перед грядущими президентскими выборами, а у «левого» президента Боливии Моралеса возникли серьёзные трудности при осуществлении национализации сырьевого сектора боливийской экономики.

Кстати, необходимо сказать и пару слов о том, кто же такие современные латиноамериканские «левые». Того же Ортегу с серьёзной натяжкой можно было назвать марксистом, когда он пришёл к власти в результате революции 1979-го года. Сегодня же про него такого сказать нельзя, как нельзя назвать адептом учения Маркса или хотя бы других, куда более умеренных социалистических мыслителей и практиков, Чавеса или былого вожака обездоленных индейцев Моралеса.

Ещё труднее выискивать элементы социалистического учения в политике бразильского президента Лулы, аргентинского президента Киршнера или президента Чили Мишель Бачелет. Даже на Кубе потихоньку строят капитализм… Левизна большинства нынешних латиноамериканских политиков заключается, прежде всего, в том, что они хотят жить своим умом, без подсказок из Вашингтона.

В этом же и смысл победы Ортеги. И не стоит торопиться и заявлять, что он будет плясать под дудку Чавеса. Простые никарагуанцы Ортегу знают и любят именно за то, что он никогда не спешил подстроиться под более сильного, тем более - забывать об интересах своей страны и своего народа. Среди экспертов существует мнение, что даже во время жестокой гражданской войны восьмидесятых годов, когда Ортега сильно зависел от помощи Кубы и, особенно, Советского Союза, он предпочитал вначале договариваться о формах и объёмах такой помощи, а потом объявлял, что готов сделать в обмен, особо не поступаясь своими интересами.

В эпоху холодной войны Соединённые Штаты были больше обеспокоены военно-политическим аспектом контроля над Латинской Америкой, боясь повторения ситуации, когда на Кубе были размещены советские ракеты. Сегодня предпочтительная форма контроля – экономическая. Латинская Америка – это относительно дешёвая и нередко квалифицированная рабочая сила, нефть, газ и прочее сырьё, и перспективные рынки сбыта.

Так называемый «вашингтонский консенсус», столь популярный в Латинской Америке лет десять назад, среди прочего пропагандировал идею сводной торговли, позволявшую более сильным североамериканским компаниям получать на южноамериканских рынках дополнительные прибыли. Как известно, «вашингтонский консенсус» провалился, исповедовавшие его правительства власть потеряли. Однако в Никарагуа ситуация чуть другая: беднее этой страны в Западном Полушарии только Гаити, в никарагуанской экономике очень важен аграрный сектор, а это значит, что достаточно свободная торговля с развитыми соседями была бы не так уж и невыгодна для Никарагуа.

Это объясняет и тот факт, что некогда радикальный Ортега сегодня отнюдь не исключает возможности либерализации экономического режима с США. Более того, победы на выборах Ортега добился во многом благодаря своему умению заключать внутриполитические союзы. Проявить это умение в самое ближайшее время ему потребуется и во внешней политике.

Таковы современные международные отношения – управляемости и предсказуемости стало меньше, но, с другой стороны, даже у самых слабых государств появилась свобода манёвра, всегда можно выбрать себе союзника, уравновесить влияние одного могущественного игрока поддержкой другого. Нельзя говорить, что от победы Ортеги победил Чавес. Всё сложнее и запутаннее. Пока вопросов куда больше, чем ответов.

Будет ли Ортега таким управляемым для венесуэльского президента? Насколько самостоятелен и решителен сам Чавес? Насколько зависит он от благосклонности КНР, вознамерившейся стать главным потребителем венесуэльской нефти? Удастся ли Ортеге реализовать своё, уже озвученное желание добиться национального компромисса? Как поведут себя Соединённые Штаты? Повысят ли США легитимность Ортеги санкциями, как это случилось на Кубе с режимом Кастро?

В любом случае, очевидно, что Вашингтон положение в Латинской Америке контролирует всё меньше. А это значит, что шансы появляются у других влиятельных  международных игроков. Кстати сказать, в экспертных и дипломатических кругах заметили заявление российского МИДа перед голосованием в Никарагуа, где Москва попросила Соединённые Штаты в избирательный процесс не вмешиваться и никарагуанцев санкциями не шантажировать. Думается, что Ортега, никарагуанцы, политики и бизнесмены других латиноамериканских стран на это заявление тоже обратили внимание: уже сегодня Россия начинает рассматриваться как ещё одна, альтернативная США сила, сотрудничество с которой поможет стать государствам региона более независимыми.