Сегодня «Ведомости» приводят пересказ выступления замглавы Администрации президента Владислава Суркова. Накануне Сурков выступил на заседании клуба «4 Ноября», где присутствовали также думцы, представители бизнеса, члены Общественной палаты и политологи. Темой заседания была «политическая повестка дня 2007-2008 гг. и ближайшая перспектива». В такой ситуации от редко выступающего Суркова с его серокардинальской репутацией ожидалась «программная речь», и говорил он в самом деле о вещах важных.
Основной тезис Сурков сформулировал вполне традиционно – «обеспечение преемственности» нынешнего политического курса, который представляет собой «синтез либеральных идей с национальными традициями и прагматическим взглядом». Синтез этот «начат не этой властью и закончится не на ней», так что надо продолжать «осваивать демократические навыки». Это, однако, традиционная риторика, на которой уже давно и зиждется пресловутая идея преемственности, и в целом куда большего интереса заслуживает то, как Сурков видит ее конкретное наполнение.
Замглавы президентской администрации говорил об опасностях, способных привести страну в пропасть, и назвал их две: «реставрация олигархического стиля правления» и «тенденция нового изоляционизма». Претензии к славным временам Борис Абрамыча состояли не в аргументах чисто экономического характера – наоборот, Сурков специально подчеркнул, что передела собственности в стране ждать не следует. Недостаток режима, существовавшего в 90-е, он видит в другом: «Многие считают, что это была демократия. Не думаю. Это противоречит основам демократии. И возвращение туда было бы также катастрофой для России». Нынешний бизнес, по его мнению, тоже не до конца еще избавился от эгоцентризма: «Сегодня частному бизнесу не вполне удалось доказать, что он абсолютно эффективен и приносит экономике пользу. Нет пока четкой социальной опоры у бизнеса». Что касается второго тезиса, то он относится к «настроениям, что порядка мало и надо еще больше, что надо замкнуться на себе», а это де-факто сводится к лозунгу «Россия для русских». По словам Суркова, «это путь тупиковый и для России означает путь в никуда».
Из двух тезисов, выдвинутых Сурковым, первый кажется справедливым, но не особенно актуальным, а второй – и правильным, и чрезвычайно важным. В самом деле, симпатии к эпохе господства олигархов испытывать сложно: российский «дикий капитализм» обессмыслил всякую роль государства и действительно не имел никакого отношения к демократии. Плюрализм мнений тогда, конечно, процветал не в пример нынешнему единомыслию, однако есть большая разница, например, между битвой магнатов, использующих для побивания врага свои телеканалы, и выражением реальных общественных интересов. Возвращение к тем временам энтузиазма не вызывает, но и бояться этого сегодня странно: как отмечают и комментаторы «Ведомостей», власть в последние годы достаточно убедительно показала бизнесменам границы их возможностей.
Самым значимым моментом сурковского выступления, однако, является критика «нового изоляционизма». Идея «России для русских», паразитируя на дурно понятом патриотизме, дала плоды на редкость дрянного характера. Знаменитый ролик про очищение столицы России с ее сотней народностей от мусора - «генетического», какого же еще? - и марш ненависти в день нового ноябрьского праздника угрожают России как федеративному государству. Со стороны властей, однако, внятной реакции на активность «Родины», ДПНИ и пр. до сих пор не было, но, как показывает речь Суркова, это вовсе не означает, что данную проблему в Кремле игнорируют.
Выступление Суркова чрезвычайно важно - "профессиональные русские" законопослушны и трусливы: достаточно одного властного окрика, чтобы вся их деятельность ограничилась рамками ЖЖ и плодотворной дискуссии, стоит ли отдавать $100 своему оппоненту или их следует оставить себе в качестве моральной компенсации. Никакой реальной угрозы фашизма в сегодняшней России нет и, если этому открыто не потворствовать, никогда не будет. В сущности, вчерашнее выступление Суркова стало ответом на споры, которые велись внутри властных элит с лета 2003. Спустя два с половиной года тренд, тогда начавшийся, получил название "нового изоляционизма". И, смеем надеяться, на этом закончился.
