На совещании руководящего состава Вооруженных Сил Владимир Путин обещал, что за три года денежное довольствие вырастет на 67%. Если вычесть предстоящую инфляцию, то рост получится процентов 30-40. Это реалистично.

Кроме того, президент предписал "в кратчайшие сроки и в полную силу запустить механизмы накопительно-ипотечной системы для военнослужащих". Это хорошо.

Правда, неоднократное повторение одного и того же приказа указывает на то, что в прошлые разы он не совсем выполнялся.

Сергей Иванов на том же совещании объявил о небольшом сокращении штатов армии и флота (на 3% за пять предстоящих лет) и довольно большом росте числа контрактников - сержантов и рядовых (в 2005-м году - 42 тысячи, в 2006-м - 31 тысяча). На самом деле, и то, и то - довольно скромно, хотя, конечно, это шаг вперед.

А чтобы служба медом не казалась, то по случайному совпадению Госдума в тот же день в первом чтении голосовала за возрождение гауптвахты. Это признак строгости и одновременно конструктивный отклик на призыв Минобороны.

А кроме того, президенту показали новое оснащение горных стрелков. Это просто красиво.

Сочетание заботы, строгости и красоты поднимет боеспособность Вооруженных Сил на новую ступень. Так задумано.

Достаточный ли это ответ на те вопросы, которые принято задавать по поводу армейских дел?

Не буду касаться военной доктрины, под которую, собственно, и должны быть заточены Вооруженные Силы - о ней можно поговорить в другой раз.

В другой раз можно поговорить даже и о том, многое ли изменит переход на двенадцатимесячную службу по призыву.

Потому что главная часть армии и флота, не только по значению, но уже и по числу - это не призывники, а профессионалы.

От того, каким духом - правильным или нет - проникнется этот слой, зависит все прочее - и роль тех, кто будет проходить срочную службу, и шансы воплотить ту или ту военную доктрину, и адекватность реакций офицерства на спускаемые сверху заботу, строгость и красоту.

Вот два примера неправильного духа.

Пример №1. Несколько лет назад, когда открылись программы предоставления жилья, самую большую тягу к заключению новых контрактов проявили офицеры лет сорока, откровенно настроенные уволиться со службы сразу после получения квартир.

Пример №2. В середине 90-х годов в армию массами нанимались добровольцы - сержантами и рядовыми. Корпус тогдашних контрактников оказался настолько неуправляемым, равнодушным к службе и суровым с командирами, что эксперимент пришлось спускать на тормозах.

А теперь возьму обратно свои слова о "неправильном духе". Дух среднестатистического человека - он всегда более или менее "правильный". Уж, по крайней мере, рациональный.

Если военную службу затруднительно использовать по прямому назначению - для достижения статуса, славы и материального благополучия, то люди, даже и склонные от природы к этой службе, начинают ее избегать, а если не избегают, то просто стараются заполучить тот клок, который удается содрать.

Все эффективные армии являются по совместительству и социальными лифтами, полигонами для осуществления амбиций молодежи. Хорошо устроенная армия - это место, где могут подняться наверх и сделать карьеру все, кто полон энергии и амбиций, будь они даже бедные, неполноправные, недостаточно образованные.

Здесь они могут выйти в офицеры и генералы, приобрести благосостояние, получить путевку в элитный вуз, обеспечить себе после службы место в бизнесе.

С поздних советских времен и по сегодняшний день наше военное сословие - это замкнутая корпоративно-клановая структура. Чужие здесь не ходят - по крайней мере, на заманчивых участках, и карьеры тут делаются по наследственно-протекционистскому принципу.

В этом главная болезнь, и лечение ее симптомов с помощью государственных денежных вливаний радикального улучшения не обещает.

Если бы можно было вычислять индекс равенства карьерных возможностей, то он бы без лукавства показывал, идет ли у нас армейская реформа, и если да, то с какой скоростью. Потому что хорошая армия - это армия, открытая для честных карьеристов.