Опыт американской политической жизни показывает, что наиболее громкие скандалы сперва текут очень вяло. Однако спустя некоторое время незначительные детали начинают складываться в интересную мозаику, а затем какая-то последняя капля превращает тихую заводь в неистовый водоворот, выплескивающийся на первые полосы газет и губящий весьма привлекательные карьеры, в том числе президентские. Так было много лет назад с «Уотергейтом», сходным образом разворачивалось относительно недавнее «дело Левински». В течение месяца станет ясно, пополнит ли этот список т.н. «дело Плейм» или, наоборот, заслужит классическую наклейку: «Много шума из ничего».
Три дня назад корреспондентка «Нью-Йорк таймс» Дж. Миллер дала показания так называемому «большому жюри» – группе граждан, отобранных примерно так же, как отбирают присяжных для судебных заседаний. Разница состоит в том, что «большое жюри» решает, достаточно ли у прокуратуры доказательств, чтобы предъявить подозреваемому формальное обвинение и отдать его таким образом под суд. Дача показаний «большому жюри» – гражданская обязанность, а уклонение от нее может повлечь за собой суровые санкции, вплоть до тюремного заключения. Именно это произошло с г-жой Миллер. В тюрьме она отсидела 85 дней и только в прошлый четверг наконец-то согласилась ответить на вопросы прокурора в присутствии «большого жюри». Что же было причиной такого безусловно неординарного шага?
История эта началась в 2003 г., еще до начала иракской войны. В январе, во время ежегодного «обращения к нации» президент Буш упомянул о данных британской разведки, согласно которым иракские власти пытались закупить уран в одной из африканских стран. Довольно быстро выяснилось, что МИ-5 взяла информацию об этом со студенческого сайта в Северной Америке и даже не попыталась ее каким-либо образом верифицировать. Ответственность за провал взял на себя директор ЦРУ, публично признавший, что «эта фраза не должна была попасть в послание президента». Вскоре честного служаку отправили в отставку «по совокупности заслуг».
Война тем временем началась – и напомним, что главным аргументом той поры была именно опасность, которую представляло наличие у Ирака оружия массового поражения (ОМУ). Многие люди, выступавшие тогда против нападения на Ирак, тем не менее признавали, что изменят свое мнение в случае обнаружения ОМУ. Таких «колеблющихся» было немало: в Северной Америке, Европе – и во всем мире. Но уже спустя несколько месяцев стало ясно, что саддамовские ОМУ – не более чем миф (заодно стал понятен и уровень глупости иракского президента, который мог бы согласиться на полномасштабные инспекции ООН и по-прежнему сидеть у себя во дворце).
На этом фоне летом 2003 г. в «Нью-Йорк таймс» появилась статья Дж. Уилсона, профессионального дипломата, много лет проработавшего в Ираке. Уилсон раскритиковал заявления администрации об иракском ОМУ и, в частности, заявил, что еще в 2002 г. производил в Нигере расследование сведений о покупке урана иракцами, пришел к выводу, что все это – ерунда, о чем и доложил наверх. Данные эти, утверждал Уилсон, положили под скатерть, т.к. они противоречили намерениям президента – и сколько еще, вопрошал автор стаьи, было таких сообщений, которые администрация проигнорировала, обманывая и американский народ, и весь мир?
Несколько дней спустя известный консервативный журналист Р. Новак, в свою очередь, задался вопросом, а почему это Уилсон выступил со своими разоблачениями именно сейчас, напомнил, что тот – сторонник Гора и Керри (начиналась избирательная кампания), сообщал о том, что миссия Уилсона в Нигер восе не была важной и поэтому сообщение о ее результатах даже не дошло до директора ЦРУ. Да и вообще, походя добавил Новак, послали Уилсона в Нигер, потому что это предложила его жена – кадровый сотрудник ЦРУ. И даже назвал ее по имени: Валери Плейм. Из этого-то и начался скандал.
Дело в том, что сведения о работе того или иного человека в ЦРУ (за исключением публичных фигур), есть государственная тайна. В частности, за раскрытие имени сотрудника ЦРУ можно получить вплоть до 10 лет тюрьмы, но такое случается редко – в тех случаях, когда жизни такого работника, как правило, «нелегала», угрожает опасность. Тут ничего такого не было, но за возможность прищучить администрацию тут же ухватилась оппозиция. Факт раскрытия «тайны» был налицо, поэтому противиться проведению административного расследования никто не мог – тем более что дело, казалось, не стоило выеденного яйца. Однако, по законам демократии, оппозиция алчет воспользоваться любой оплошностью правящей партии. Уилсону, утверждали противники Буша, отомстили потому, что он боролся «за правду», карьера его жены теперь в опасности и никогда, никогда не сможет она ездить за границу с деликатными поручениями разведслужб. Это все глубоко продуманная интрига: кто-то в Белом Доме сообщил Новаку имя г-жи Плейм, а растиражировший его журналист выполнил «убийственный заказ».
Все это было бы смешно, не имей Америка юридического механизма, позволяющего расследовать случаи злоупотребления властью и не будь этот механизм совершенно независим от этой самой власти (что, согласимся, имеет определенный смысл). Это – назначение т.н. «специального прокурора», закон о котором был проведен вскоре после уотергейтского скандала и от которого немало пострадал президент Клинтон. Так вот, специальный прокурор был назначен по «делу Плейм» и тут же развернул большую активность – подобный пост может стать поворотным пунктом в юридической карьере. Именно так и задуман соответствующий закон – чтобы специальный прокурор работал не за страх, а за совесть – ибо дотошное расследование злоупотребления властью есть общественно полезная акция. Так следствие по факту «раскрытия государственной тайны» вышло на новый уровень, а Буш был вынужден пообещать, что уволит всех, кто окажется в этом замешан.
Кроме Новака, имя г-жи Плейм пропечатал еще один журналист, а третий – та самая г-жа Миллер – была уже готова это сделать, но почему-то не стала. Всех троих прокурор и истребовал на ковер, дабы они сообщили «большому жюри», от кого из сотрудников администрации исходила секретная «инфа». Консерватор-Новак тут же пошел на сотрудничество с прокурором, не без основания утверждая при этом, что вся история раздута «либералами». Два других журналиста, сотрудники либеральных СМИ (журнала «Тайм» и «Нью-Йорк таймс»), давать показания отказались, ссылаясь на 1-ю поправку к Конституции, гарантирующую свободу прессы, и на то, что обещали сохранить конфиденциальность своих источников. Все суды, вплоть до Верховного, с ними не согласились, после чего упрямцев ожидала тюрьма. В последний момент журналист «Тайм» пошел на попятный, получив от своего информатора разрешение раскрыть его имя. Им, по проникшим в печать сведениям, был К. Роув, он же – «серый кардинал» президента Буша. Миллер же гордо отправилась за решетку, при том, что, как говорили, получила точно такую же индульгенцию и от своего анонима.
По прошествии 85-и дней не выдержала и она – ее источником был, как утверждают, руководитель аппарата вице-президента Чейни, Л. Либби, юрист высокой квалификации и по совместительству автор авантюрно-любовного романа из японской жизни (есть многостаночники и среди американцев). При этом адвокат Либби сказал, что его клиент уже давно разрешил Миллер назвать его имя и что он не понимает, что ее сдерживало. Этим же вопросом задаются и многие обозреватели. Вариантов ответа пока два. Первый – Миллер, чьи сообщения 2003 г. об иракских ОМУ в дальнейшем полностью не потвердились, решила восстановить свое журналистское реноме и устроила скандал с тюремным заключением, дабы приобрести ореол «борца за свободу слова». Интересно, что, посылая Миллер в тюрьму, судья предупредил ее, что никакой славы такого рода она не приобретет, и именно потому, что ее информатор уже разрешил ее от всех обещаний.
Другие же обращают внимание на то, что Миллер согласилась дать показания только в отношении того человека, который рассказал ей о Плейм, а прокурор взамен обязался ни о чем ее больше не спрашивать. Поэтому не скрывала ли она еще кое-что и что бы это могло быть? Версий на этот счет много – но пока ни одной убедительной Адвокат Миллер утверждает, что его клиентка хотела доказательств того, что Либби дал свое разрешение «добровольно», но это ужасно похоже на сказки для бедных, особенно на фоне того, что остальные два журналиста свои показания уже принесли.
Так или иначе, а дело движется к завершению. 28-го октября заканчивается отведенный законом срок расследования «дела Плейм». Если прокурор придет к мнению о том, что имело место «преднамеренное раскрытие государственной тайны» и сумеет убедить в этом «большое жюри», то Америку ждет интересный судебный процесс, в котором на скамье подсудимых окажутся ближайшие сотрудники Буша (который тем временем несколько изменил тон своих заявлений, обещая теперь уволить тех, чья вина будет «доказанной по суду»). Не исключено и то, что все закончится ничем – «большое жюри» решит, что доказательств преступления недостаточно, дело лопнет, а специальный прокурор навсегда пропадет с телевизионных экранов.
В любом случае, история эта уже сходна с «делом Левински» – повод для суда и там и там был наималейший и не имеющий никакого отношения к реальным прегрешениям администрации США. В обоих случаях оппозиция воспользовалась законом о специальном прокуроре, чтобы ущучить политического противника. И двинься вперед «дело Плейм», одинаковым будет и результат – в течение многих месяцев исполнительная власть не сможет нормально работать.
Американцы прекрасно осведомлены об одной из слабостей своей политической системы – когда одна партия находится у власти, то вторая делает все возможное, чтобы на как можно больший промежуток времени связать противника по рукам. Однако очевидно, что нация покуда предпочитает риск подобного «властного паралича» невозможности расследовать даже самые малейшие злоупотребления этой самой власти. С этим трудно не согласиться. Администрация США – самая мощная властная структура в сегодняшнем мире – и любые ее прегрешения аукаются всему человечеству. В конце концов, не так уж плохо, если власть в течение какого-то времени бездействует. Особенно в той стране, где благосостояние жителей от действий власти зависит не полностью и не напрямую. Как и должно быть в нормальном многоукладном государстве.
