Намечающиеся  в Калининграде торжества по случаю 750-летия основания Кенигсберга уже вызвали немалый шум, не успев начаться. Круглая дата послужила не поводом для усмирения страстей, а наоборот, их распалила. Юбилей вполне мог остаться событием регионального значения, мало интересующим широкую публику, не вмешайся в дело текущая политика.

В последнее время, и это становится все отчетливей, отношения России с ближайшими соседями переживают острый кризис. Причина его – совершенно различная самоидентификация. В то время как Прибалтика и бывшие советские сателлиты из Восточной Европы стремительно движутся на Запад, причем так быстро, что пугают осторожного французского и голландского обывателя, совсем не жаждущего слиться с ними в экстазе под лозунгами liberté, égalité и fraternité, Россия нащупывает свой собственный путь во внешний мир, как всегда мучительно и трудно, словно героиня Достоевского.

Убежав под зонтик НАТО и Евросоюза, наши вчерашние «братья» по соцлагерю, желают общаться с нами исключительно в новомодной европейской тональности, не понимая, что ни один русский правитель, будучи в здравом уме и твердой памяти, не рискнет бесконечно каяться и извиняться, как того хотелось бы Латвии и Польше.

Однако в случае с калининградским юбилеем в лужу сели обе стороны. Варшава и Вильнюс, потрепав Москве немало нервов, начиная с украинского кризиса и кончая празднованием 60-летия Победы, вдруг разнервничались по поводу неприглашения их лидеров на берега Балтики, вкупе с Шираком и Шредером. Трудно сказать, чего в этом больше – наивного цинизма либо холодного расчета на продолжение скандала.  Психологический прессинг Москвы со стороны новых членов Евросоюза, а с недавних пор и Грузии, Украины и Молдовы не ослабевает. Малейший промах России раздувается до небес. И здесь малые сии в отношении гиганта избрали единственно возможную тактику, памятуя о том, что капля точит камень не  силой, а частым долблением.

К тому же Квасьневский и Адамкус должны были бы понимать, что стратегический союз России, Германии и Франции мало склонен обращать внимание на их протесты, а Париж  и Берлин – суть надежнейшие партнеры России в Европе.

Москва же в данном случае сама подкинула удобный повод не то чтобы для шантажа, но для мелких и болезненных уколов, загнав себя в положение стороны, во-первых, оправдывающейся, во-вторых, вроде бы недружелюбной и злопамятной. Общее впечатление от встречи большой европейской тройки – Путин-Ширак-Шредер уже является смазанным. Внимание наблюдателей фокусируется не на содержательных моментах, а на сопутствующих деталях.

Министр Лавров в своих объяснениях вынужден разводить три события – юбилей, заседание Госсовета и встречу трех лидеров, как вроде бы случайно совпавшие, что явная бессмыслица. Ясно, что французский президент и немецкий канцлер, равно как губернаторы, приезжают в Калининград не просто так, а именно на юбилей. И понятно, что игнорирование ближайших соседей не есть хорошо. Как гласит русская пословица, «худой мир лучше доброй ссоры», а известная мудрость добавляет, что отношения с соседями важней отношений с близкими родственниками. Юбилей мог бы стать хорошим поводом для примирения, но – увы.

Желающие обдать душем ледяного презрения Польшу и Литву не должны забывать, что именно через эти страны проходят все транспортные коммуникации в калининградский анклав. (Воздушный мост слишком дорог, а паром Петербург-Калининград, запущенный пару лет назад, оказался абсолютно нерентабельным). Вспомним, как три года назад полным  крахом окончились усилия Рогозина, назначенного спецпредставителем президента по калининградской проблеме, не сумевшего договориться с Вильнюсом о правилах игры – пардон, транзита. Великодержавный патриот, окончивший МГИМО, оказавшись за столом дипломатических переговоров, а не на думской трибуне или в телеэфире, растерялся и спекся, не оправдав ожиданий. Так что эффектные жесты – это одно, а Realpolitik – совсем другое.

Любое резкое заявление или движение может уже завтра отразиться на жизни семисот тысяч обитателей анклава, все дальше и дальше дрейфующих от России. Как показывают исследования, значительная часть подрастающего там поколения никогда не бывала в «большой» России, воспринимая Москву как нечто совсем далекое.

Не случайно именно калининградские политики и представители тамошней общественности оказались в числе тех, кто указал МИДу на его грубую ошибку, мол, нам-то здесь жить, а подумали ли вы о нас? Для десятков тысяч калининградцев приграничная торговля с Польшей и Литвой – источник выживания. И для многих поездка в Гданьск или Каунас привычней поездки в Питер.

Никита Хрущев называл Западный Берлин «яйцами Запада в нашей руке». Мол, стоит нам их сжать, и Запад уже вопит. Никита Сергеевич ловко играл на этом слабом месте, пару раз чуть не доведя дело до войны, заставляя американцев и их союзников идти на уступки. Но как бы спустя сорок пять лет именно Калининград не оказался слабым местом России, на которое смогут согласовано давить Польша и Литва.

Наследие Второй Мировой войны, доставшееся нам как результат сталинского желания иметь незамерзающий порт на Балтике, отрезанная треть бывшей Восточной Пруссии (остальные две трети оттяпала Польша), сегодня создает больше проблем, чем приносит плодов от его обладания. Некогда развитое сельское хозяйство, базировавшееся на сложной системе дренажа, погублено еще полвека назад. Созданная там российская свободная экономическая зона не принесла анклаву всех дивидендов, которые ожидались.

Может быть, присвоение тамошнему университету имени Иммануила Канта, каковое событие почтят присутствием трое великих лидеров, даст новый импульс интеллектуальной составляющей в жизни региона? И новое поколение жителей области будет выходить из стен университета, пропитавшись духом мудрого понимания, взвешенности и скептицизма, столь присущего их великому земляку?

Вот этих-то черт так не хватает политикам, что сегодня разыгрывают свои комбинации вокруг Калининграда-Кенигсберга (знал бы философ, что его родной город назовут именем «всесоюзного старосты» с козлиной бородкой, примечательного лишь тем, что безропотно подписал согласие на арест своей жены-эстонки!) по обе стороны границы.

Так получилось, что города-порты, расположенные на стыке границ, часто становятся причиной долгих раздоров и ссор. Ближайший сосед Калининграда – Данциг-Гданьск, объявленный после Первой Мировой войны «вольным городом» под управлением Лиги наций, надолго отравил отношения Польши и Германии, послужив одной из причин Второй Мировой войны. Другой ближайший сосед – Мемель-Клайпеда, рассорил Германию с Литвой. Как бы нашему самому западному городу прекратить эту дурную традицию?