…А в девять часов утра Янаев уже звонил по телефону Хасбулатову, умоляя о милости. Хасбулатов разговаривать не стал. Днем с базы Фороса в воздух поднялись самолеты – один с пленными путчистами, прилетевшими просить прощения у Горбачева, другой – с самим Горбачевым, его супругой и Руцким. В Москве, увидев, что его пришли арестовывать, застрелился министр внутренних дел Пуго. Вскоре после него застрелился начальник Генштаба маршал Ахромеев. На улицах Москвы еще стояли танки, но это были уже добрые танки.
Таким был день 21 августа. Страх пропал. Народ понял, что стрельбы и крови не будет. Он плохо представлял, что будет дальше. Не вполне осознавал, что начался конец страны, в которой он жил. Думалось ему, что Горбачев вернется и продолжит свое сидение в Кремле - Горбачев, к которому он, народ, относился, мягко говоря, с раздражением. Только потом, через год с лишним, народ ощутил себя на "Титанике": сначала - так, ничего, айсберг, мелкий толчок, и лишь по прошествии времени - затопление, крен на корму и холодная темная стихия. Поняв, что сидит по горло в ледяной воде, во враждебной и страшной рыночной стихии, народ посчитал себя обманутым и, со страшным упорством сопротивляясь цивилизации, стал лихорадочно голосовать за Жириновского, за Зюганова, за черта лысого - только против антинародного правительства Гайдара. В результате настоящий демонтаж советского строя затянулся неимоверно - на все время президентства Бориса Ельцина.
Но 21-го августа 1991 года казалось иначе. Казалось, что СССР рухнул. А 19 августа казалось, что он не рухнет никогда. С утра - немотивированно длительное звучание музыки Чайковского по всем каналам центрального телевидения и слухи: в стране переворот, к власти пришел КГБ. Но уже вечером – путаное выступление новой власти, говорящее только об одном: в случае успеха ГКЧП ситуация будет идентична ситуации 1964 года, когда Н.С. Хрущева за волюнтаризм сместили с поста руководителя государства. Дворцовый переворот - и все тут. Отличалось все одной малостью: в 1991-м от советской власти уже почти совсем ничего не осталось, в отличие от 1964-го.
Белый дом и Даунинг-стрит выступили с осторожными заявлениями, что надеются на неизменность советской внешней политики. Мир принялся ждать, что русские сами разберутся.
Русские разобрались. Горбачев, выглядевший побитым квазитриумфатором, в считанные месяцы потерял власть, которая перешла Беловежской пуще. Ельцин свою власть получил только в 1993 году, после второго путча. Хасбулатов никому не звонил с просьбой его помиловать, потому что понимал, что ответят ему тем же, чем он ответил Янаеву. Ведь Хасбулатов и Руцкой, пытавшиеся вернуть советский строй, - есть лучшее доказательство того, что настоящего перелома в 1991-м не случилось. Народ три дня и три ночи постоял на баррикадах. Это нисколько не умаляет символического значения событий 19-21 августа. Напротив. Это подчеркивает их символичность. Ведь, в сущности, ничего, кроме символов, не говорит о роли народа в истории.
