От российско-белорусской встречи в верхах, начавшейся сегодня в Москве, ожидали всего, кроме того, что произошло на самом деле.
Владимира Путина давно подозревали в том, что он весьма прохладно относится к идее российско-белорусского союза, что, в отличие от Бориса Ельцина, он не будет спешить с интеграцией и что, скорее всего, при первой же возможности он «сдаст» кажущегося многим весьма «неудобным» Александра Лукашенко. Июнь этого года в полной мере оправдал ожидания «белорусоскептиков». Сперва прозвучало резкое заявление Путина о том, что Россия не позволит в ущерб себе создавать СССР-2 и что если Белоруссия хочет объединяться, то она должна это делать на российских условиях. Затем Александр Лукашенко, едва ли не впервые за всю свою политическую карьеру, заговорил с интонациями белорусского «независимца» и сделал ряд недружественных по отношению к России жестов. После этого большинство наблюдателей ждало только одного — дальнейшего ухудшения отношений, которое, по мнению одних, должно было привести к «отказу России от поддержки одиозного заповедника тоталитаризма в Восточной Европе», а по мнению других — к «сдаче Западу братского народа и его лидера, осмелившегося идти по собственному пути».
Однако белорусский лидер в очередной раз доказал свою феноменальную гибкость и непредсказуемость, да и российский его коллега на сей раз не отстал. Президенты поговорили обо всем, во всем согласились и согласие было достигнуто, в общем и целом, на российских «унитаристских» условиях.
Предложенная Путиным (и, видимо, одобренная Лукашенко) формула политической интеграции предполагает проведение референдума, в ходе которого народы двух стран должны согласиться со следующими предложениями:
"Согласны ли вы, что Россия и Белоруссия объединятся в единое государство на следующих принципах:
- обеспечение равенства прав и свобод российского и белорусского народов;
- равенство субъектов Белоруссии и Российской Федерации;
- создание единых органов власти в соответствии с конституцией Российской Федерации".
Если формула Путина «в соответствии с Конституцией Российской Федерации» и в самом деле будет принята, то это будет означать фактическое вхождение беларусских областей в качестве субъектов в Российскую Федерацию, расширенную до «Российско-Беларусского Союза». Не случайно ведь Путин оказал предпочтение российской конституции, указав на её федеративный характер. На ту же мысль наводит и формулировка «равенство субъектов России и Белоруссии», относящаяся то ли к двум субъектам международного права, то ли к тем субъектам, из которых Россия и Белоруссия состоят. Теоретически такая форма союза вполне возможна, — белорусские области становятся субъектами большой России, а Белоруссия сохраняется в качестве особой символической и управленческой единицы, наподобие федерального округа. Другой вариант, упомянутый Путиным, — «наподобие Евросоюза» - явно нереалистичен, ибо обрекает союз на фиктивность, от которой уже все устали.
Путин наметил не только формулу объединения, но и конкретные сроки его реализации — май 2003 года — референдум, декабрь 2003 — выборы союзного парламента, март 2004 — выборы единого союзного президента. Хочется добавить — «и мы знаем этого президента», поскольку достаточно очевидно, что одним из важных для российской власти мотивов объединения может стать солидарное голосование белорусского электората за ту кандидатуру, которую укажет этому электорату Лукашенко. Голоса граждан Белоруссии, которые получат право голоса наравне с российскими — один из наиболее ценных даров среди тех, которые может предложить Путину белорусский президент.
Одновременно серьезный разговор шел и по экономическим вопросам — и здесь Россия предлагает Белоруссии ускоренное по сравнению с прошлыми планами объединение, уже с 1 января 2004 года (сразу же после парламентских выборов по «плану Путина») и в России и в Белоруссии должна быть введена единая валюта — российский рубль, на который по фиксированному курсу («соответствующему рыночному») будут обменены рубли белорусские. При этом, по мнению ЦБ РФ Национальный Банк Белоруссии лишится права на кредитование правительства и госучреждений, так что единственным центробанком в Союзе останется российский.
Пока трудно судить, насколько обнародованные российские предложения одобрены белорусской стороной. Не исключено, что Лукашенко ограничился общими словами и по возвращении в Минск заявит, что не допустит утраты Белоруссией независимости (уже неоднократно было замечено, что белорусский лидер говорит в Москве и в Минске немного разные вещи). [Так оно и случилось — по прибытии в Минск Александр Лукашенко заявил, что отношения между Россией и Белоруссией будут развиваться в рамках прежнего союзного договора — Редакция Globalrus]. Однако даже сам факт, что подобные предложения появились и были выслушаны белорусской стороной без явных возражений, так что СМИ вполне могут сообщать о «полном взаимопонимании в вопросах интеграции», многого стоит. Впервые Россия столь явно и в форме конкретизированного плана поставила вопрос о слиянии двух государств в одно «в полном смысле слова», как выразился Путин, которое будет, по сути, расширенной Россией (с уважением, разумеется, прав и интересов белорусского народа), а не с разрыхляющим российскую государственность новым Советским Союзом «на двоих».
В российско-белорусском романе было несколько пластов. Было естественное желание двух разлученных народов, входивших ранее в СССР, а еще раньше бывших подданными одной и той же «большой России», объединиться, точнее не «объединиться», а восстановить неожиданно порушившийся «общий дом» и жить в одной стране. Было столь же естественное нежелание многих участников и сторонников процесса дробления этой «большой России» на малые «независимые государства», чтобы где-то и как-то такое объединение произошло, поскольку «слипание» вместе двух немаленьких кусочков бывшего Союза может создать необходимое поле притяжения для остальных. (Из очевидных кандидатов в «союзники» уже дышат в затылок Молдавия и Армения, да и Грузии без Шеварднадзе подобный союз дал бы возможность решить многие проблемы). Было определенное основание нападок на союз — «диктатура» Лукашенко, сопровождаемая все новыми и новыми душераздирающими подробностями жизни в «славянской Северной Корее». Аргументы от «диктатуры», однако, срабатывали только на интеллигентную публику — большинству россиян противники интеграции предъявляли другой аргумент: «Белоруссия собирается объединяться за наш счет, и, получив все выгоды от союза, сохранить свою незалежность».
Другой источник напряжения для российско-белорусского союза — это целый ряд строптивых российских автономий — Татарстан, Башкирия, Калмыкия, которые отнюдь не считают себя чем-то менее значительным, чем Белоруссия. Лидеры не только автономных, но и «автономистски» настроенных субъектов Российской Федерации не раз и не два уже заявляли, что в случае предоставления Белоруссии «особого статуса» они будут добиваться такого же статуса и для своих республик. Платить за непрочный союз с Белоруссией еще большим расшатыванием единства внутри самой Российской Федерации Путин явно не собирается.
С тех пор, как Россия перестала жить впроголодь, оснований для того, чтобы хвататься за кошелек при слове «союз», стало еще больше. Призрак спесивого и корыстного «младшего брата» был как раз тем пугалом, которое способно отпугнуть любые симпатии к затеваемому союзу. И Владимир Путин в своем «белорусоскептицизме» отражал настроение среднестатистического россиянина — как бы ни был неприятен кому Лукашенко — Белоруссия дороже, но как бы ни была приятна Белоруссия — табачок надо либо врозь, либо так объединять, чтобы все концы сходились и «старший брат» не дивился тому, куда пропадают его деньги. Присоединение Белоруссии к России на «общих правах» — напротив сулило бы огромные для России выгоды — страна отнюдь не бедная. Народ отнюдь не ленивый, и вхождение в Россию независимого государства без особых оговорок давало бы против «автономистов» неубиваемые козыри. Поэтому логика «плана Путина» с точки зрения российских интересов — железная.
Нельзя сказать, что подобная формула всерьез устраивала Александра Лукашенко, построившего свою политическую карьеру на «процессе интеграции» (а не на её результате), конечный пункт — полное слияние с Россией - означал бы для Лукашенко если и не конец политической карьеры, то конец президентского всемогущества. Однако сейчас, по-видимому, Лукашенко сам стал уже заложником начатого им интеграционного процесса — убедительно играть в поборника белорусской независимости у него, скорее всего, не получится (да и не факт, что он этого захочет — у политиков тоже иногда бывают убеждения).
Так что, несмотря на любой скептицизм, Лукашенко и Путин обречены довести воссоединение Белоруссии с Россией до конца.
