Президент Туркменистана Сапармурат Ниязов предложил изменить названия месяцев и дней недели в республике. Туркменбаши обосновал свою инициативу "возвращением туркмен к своим корням". Отныне январь в Туркмении теперь будет называться "туркменбаши", в честь самого президента. Февраль станет "месяцем знамени". Март будет называться навруз, как и отмечаемый в этом месяце мусульманский праздник. Апрель назовут как "курбан салтан эдже" - это мать президента. Май - "махтумкули" по имени туркменского поэта средневековья /литературное имя Фраги/. Июнь туркмены будут называть "огуз" - в честь Огуз-хана, мифического прародителя тюрков. Июль отныне - "гаркут" в честь одного из героев эпоса Гаркут-Аты. Август в Туркмении назовут "альп арслан" в честь туркменского полководца древности. Сентябрь будет называться "рухнам", как книга президента "Духовный кодекс туркмен". Октябрь станет "месяцем независимости". Ноябрь - "султан салжар". Декабрь в этой стране станет "месяцем нейтралитета". Что касается дней недели, которые до сих пор в Туркмении назывались по-арабски, то понедельник станет "главным днем", вторник - "молодым", среда "подходящим", четверг - "благословенным". Название пятницы в туркменском языке не изменится, суббота станет "днем духовности", а воскресенье - "днем отдыха". В четверг Народный совет Туркмении принял также решение сделать Сапармурата Ниязова пожизненным президентом страны, причем уже во второй и явно не последний раз.
Все это смешно, и даже очень смешно. Однако, посмеявшись всласть, неминуемо задаешься вопросом о том, почему именно в Туркмении произошло такое. Естественно, Восток - дело тонкое, однако ни в Узбекистане, ни в Киргизии, ни тем более в Таджикистане ничего подобного не случилось. По этой причине довод про постсоветские реалии тоже не подходит. Остается газ.
Месторождения газа начали разрабатывать в Туркмении тогда, когда СССР начал трещать по швам. Руководители советской Туркмении быстро смекнули, что к чему, и все усилия направили на то, чтобы не упустить власть в республике из своих рук. Туркмению менее всего затронули национальные волнения и государственная борьба. Местные лидеры во главе с Ниязовым сразу взяли под контроль и государственные ресурсы и национальное движение. Это по достоинству оценили и в постсоветской России и на Западе, и, естественно, немало помогли Ниязову упрочить свое положение. Для Запада и, прежде всего, для США, стабильность режима, то есть стабильность и регулярность поставок газа и нефти - альфа и омега геополитики, тем более что разработка туркменских месторождений велась не без западных денег. Россия, тоже заинтересованная в транзите туркменского газа, плюс ко всему не хотела иметь еще одну горячую точку на карте постсоветского пространства. Аксиома: стабильность в "дикой восточной стране" это ханская власть, по возможности беспредельная - не вызывала сомнений ни на Западе, ни в России, тем более, что примеры обратного обустройства постсоветских восточных государств говорили явно в пользу этой аксиомы. Естественно, эта аксиома не вызывала сомнения ни у туркменского руководства, ни у туркменских элит, ни у самого Сапармурата Ниязова. Так сложилась туркменская государственность, что для всех и внутри страны и за рубежом даже и карикатурный культ личности воспринимался как благо, едва ли не абсолютное.
Однако "культ личности", может, и наименьшее зло, но все-таки зло. Причем часто оказывается, что при ближайшем рассмотрении вовсе и не наименьшее. История с Ираком могла стать поучительным примером, но не стала. Туркменский лидер постепенно и сам поверил в свою избранность и в то, что он не просто президент третьеразрядной страны, а Великий Туркменбаши, а потому стал вести свою политику по своему усмотрению и по своему желанию. Хан волен слово дать, но хан его волен и взять назад. Теперь уже и США и Россия начинают на себе чувствовать прелести стабильности по-туркменски.
Можно было не обращать внимания на то, что Туркмения стала одной из трех стран, признавших Талибан, но когда Туркменбаши не предоставил американцам аэродромов и воздушных коридоров во время контртеррористической операции в Афганистане, это заметили уже все.
С Россией же Туркмения и вовсе почти не церемонится. Точнее церемониально все даже очень помпезно. Обещания и уверения Туркменбаши раздает направо и налево, однако как доходит до дела, тут все оказывается по-восточному непросто. Туркмения обещает поддержать справедливый принцип раздела Каспия, предложенный Россией, созывает конференцию в Ашхабаде, но на самой конференции занимает антироссийскую позицию и срывает договор. Надежность транзита туркменского газа тоже чем дальше, тем больше становится сомнительной. Туркмения постоянно меняет условия поставок, при том пока у нее нет альтернативного канала, когда же он появится (проект газопровода из Туркмении в Турцию активно разрабатывается), решать вопросы со "стабильным партнером" станет уже невозможно.
Более того, именно в Туркмении положение русских самое плачевное. В Туркмении меньше, чем где-либо в странах СНГ, школ с преподаванием на русском языке, в вузах почти не осталось русских преподавателей, закрылись все русскоязычные газеты, кроме одной. По свидетельству русских, уехавших из Туркмении, на работу их брали в последнюю очередь и только туда куда не шли туркмены. При этом в законодательстве Туркмении и особенно в договоре о Дружбе и сотрудничестве с Россией, подписанном в апреле этого года Ниязовым и Путиным, говорится столько всего замечательного про русский язык и русских, что трудно не прослезиться от такой любви Отца всех туркмен к нам грешным.
В общем, история в который раз показывает, что "свой сукин сын" легко оборачивается просто сукиным сыном. Программа "газ (нефть) в обмен на принципы" работает очень ненадежно. Во время войны в Заливе именно страх дестабилизации в нефтеносной стране остановил американские войска у ворот Багдада. Теперь США, умучившись с Саддамом, активно разрабатывают военные планы по установлению в Ираке демократического режима. Хорошо, если России или тем же США не придется повторить эту практику в Туркмении, а именно к этому все идет.