Правда потихоньку наши «процессы межвековья» завершаются. Закончилось дело Быкова, поставлена Военной коллегией Верховного Суда точка в деле Пасько, близко к развязке (то ли к оправданию, то ли к суду Линча) дело Буданова. Вот и сегодня — в один день - состоялись три судебных заседания, два из которых закончились приговорами, а третье — очередным откладыванием суда на неопределенный срок.

Каждый из этих судов по-своему символичен и очень много говорит о тех процессах, которые происходят сегодня в России.

На 15 лет (по советским законам это была «высшая мера», в то время как расстрел был «исключительной») осудили заочно экс-генерала КГБ Олега Калугина. Несмотря на весь шум, поднятый либеральной общественностью, приговор абсолютно справедливый. Калугин не только выдавал государственные секреты, но и выдавал людей, которые имели несчастье сотрудничать с разведкой развалившейся сверхдержавы. Таких вещей не делали даже многие перебежчики эпохи Холодной войны (и уж точно никто из них подлостью не гордился и ее не афишировал). Вне зависимости от политических причин, которые побудили власть взяться за Калугина, приговор был вынесен «по правде», а не «по обстоятельствам». Хотя именно это и будет главной претензией к нему со стороны рекомых «либералов» — более десятилетия ссылка на обстоятельство «борьбы с совком» оправдывала в глазах многих нарушение любой из заповедей и любой из статей Уголовного кодекса. Теперь это перестало быть индульгенцией (иногда даже наблюдается противоположная крайность, и это превращается в отягчающее обстоятельство), и любому борцу за общечеловеческие ценности придется немного чтить уголовный и уголовно-процессуальный кодексы.

Такое почтение проявил военный суд в другом, не менее громком деле — деле полковника Поповских сотоварищи, обвинявшихся в убийстве журналиста МК Дмитрия Холодова. Зачем следствию и, что поразительно, самой газете, которая должна быть заинтересована в открытии подлинных убийц, столько времени убеждать общество в виновности десантников — не совсем понятно. Доказательная база дела была с самого начала удивительно слаба и состояла преимущественно из «чистосердечных признаний», написанных в горько-иронической манере, вроде такой: «В результате долгой, терпеливой и, видимо, очень нужной работы, проводимой со мной оперативными сотрудниками, я пришел к выводу, что мое дальнейшее молчание по делу об убийстве Холодова окажет негативное влияние на дальнейшую жизнь мою и моей семьи…». Главным «субъективным доказательством» была убежденность нашей либеральной общественности в том, что «все военные - убийцы и насильники», а значит кто еще мог убить журналиста, кроме этих жутких десантников.

Когда нашла коса на камень, и вместо «демократов» в Кремле появились «государственники», а пресс-защиту обвиняемых взял на себя Михаил Леонтьев, дело стало разваливаться на глазах. Суд мог, конечно, из «уважения» к потраченным прокуратурой на расследование этого дела годам вынести приговор двусмысленный. Слава Богу, он этого не сделал: нет доказательств — так нет доказательств. Зато есть доказательство удивительной профнепригодности, если не сказать вредности для государства шапкозакидательских методов прокуратуры. Несколько лет следствия и два года суда, в ходе которого обвиняемым было отказано даже в освобождении из тюрьмы под «подписку», имеют пока следующие результаты: разгромлена разведка ВДВ и ее полк специального назначения, бывшие на середину 1990-х наиболее эффективным подразделением российской армии, сломаны карьеры и жизни четырех элитных офицеров. Прочим российским офицерам доказано, что если они слишком блестящи и слишком кому-то не нравятся, то их запросто может ждать посадка, а если они еще и контактируют с журналистами (а Поповских пострадал, в частности, за контакты с Холодовым, которому он помогал с информацией о коррупции в армии), то над ними постараются поставить большой крест.

Для человека, минимально уважающего государство, есть повод радоваться, но пока еще не слишком весомый. Мало кто сомневается в том, что вынесение приговоров обвиняемым «по правде» было торжеством не столько государственного сознания, сколько «государственнической» идеологии. Калугина осудили справедливо, но понятно, что скрытым мотивом был принцип «смерть шпионам». Поповских оправдали, но мало кто сомневается в том, что оправдали не столько невиновных, сколько героев первой Чеченской войны. И если в одних случаях идеологически-государственнический подход способствует восстановлению справедливости, то в других — препятствует. Это доказали события вокруг третьего сегодняшнего процесса, также громкого, хотя и замалчиваемого.

В Суздале в очередной раз отложен суд над главой РПАЦ митрополитом Валентином. Главу второй по численности православной конфессии в России пытаются осудить за «педофилию». За этим обвинением, как и расценивает это дело большинство даже нерасположенных к данной конфессии наблюдателей, стоит стремление упрочить религиозную монополию РПЦ, которую государство в целях «государственнической» целесообразности рассматривает как единственного представителя Православия в России.  Православие, кстати, - это единственная «традиционная конфессия», рассматриваемая государством как априорно единая, в остальных случаях власть считается с фактом раскола между сторонниками Талгаата Таджуддина и Равиля Гайнуддина, Адольфа Шаевича и Берл Лазара, к которым относится с равным уважением.

Нельзя не признать, что РПАЦ в данном случае попала в ловушку, которую неосторожно расставила себе сама — в 1990-е годы ее «спикеры» слишком часто позиционировала себя как «антисоветскую» церковь в противоположность «советской церкви» РПЦ, а стесняться немногочисленных пожертвований из-за рубежа от эмигрантов в 1990-е никто и не думал, зато теперь в околочекистских кругах консервативную конфессию травят за «сотрудничество с демократами» и «финансирование из-за границы». В результате действительная общественная позиция этой конфессии мало волнует власти, не стесняющиеся посылать для охраны обвинителей милицию и бронетехнику и закрывать глаза на деятельность группировки, именующей себя «Наше дело».

«Консервативная» линия в Русском Православии есть вещь и правильная в логике религиозной, безусловно полезная для государства в стратегическом плане, но для «государственничества» как поверхностной идеологии она опасна, как опасна всякая принципиальность, не сводящаяся к формуле «один райх, один народ, одна церковь…».