Как реагировать на последние европейские события, исходя из последних тенденций российской политической жизни? Вопрос этот далеко не так прост и способен даже поставить в тупик. В советские времена при всей пропасти, отделявшей нас от большей части остального мира, любые события «по ту сторону» можно было укладывать в какую-то единую формулу, исходя из наших идеологических представлений об этом самом мире – например, видеть в происходящем «неуклонный рост интенсивности классовой борьбы трудящихся» или «усиление наиболее реакционных империалистических кругов». Другой вопрос, насколько были близки такие представления к действительности и сколько натяжек необходимо было сделать, чтобы получить сколько-то стройную версию. Но тем не менее, такую версию все же было возможно создать. Можно было понять, что думает советская власть о происходящем или, по крайней мере, что она должна по этому поводу думать. Это было важно, поскольку давало понять, что у государства есть определенная система ценностей и представление о том, что оно поддерживает, а что осуждает категорически.
Можно предполагать, доживи вдруг советская власть до наших дней, подобная позиция о происходящем в Европе – пусть глупая и смешная – также была бы найдена. Однако, что может сказать о произошедшем нынешняя российская власть? Как, например, должна она реагировать на то, что Европа не принимает конституцию и в ближайшее время не становится единой? Мы против непринятия евроконституции, так как поддерживаем любые объединительные стремления, либо же наоборот, мы это одобряем, потому что, допустим, считаем Единую Европу потенциальной опасностью или сделали стратегический выбор в пользу Соединенных Штатов? Или, например, что власть должна думать по поводу того, что идея создания «вертикальной» Европы была провалена именно на референдумах? Пример ли это недопустимой государственной слабости, которую мы должны осудить, или наоборот, официально поддерживать, исходя из приверженности демократическим принципам?
Примечательно, что последний раз пропагандисты российской власти представили стройную версию происходящего за пределами России совсем недавно. Версия это была отточена и тверда. И касалась «оранжевой чумы», расползающейся по странам СНГ. Пропагандисты говорили о желании задвинуть Россию в угол, заговоре Запада и многом другом. Звучала эта версия жестко, в тоне, не терпящем возражений.
Это наталкивает на определенные размышления. Стройно и четко мы можем реагировать на события, укладывающиеся в логику противостояния «Россия против всех». Относительной стройностью отличались и наши рассуждения, например, об Ираке, где в смысле противостояния поначалу тоже было все более-менее просто. А как реагировать на «разгул демократии» в Европе - совершенно непонятно именно потому, что никакой версии о «заговоре», «геополитической игре», «столкновении сил» к голландскому и французскому референдуму применить нельзя.
Судя по всему, придется признать: мы просто не готовы понять, что происходит у наших соседей. На идеологическом уровне мы способны оценивать события, укладывающиеся в представления даже не прошлого, а позапрошлого века: столкновения государств, борьба за «зоны влияния» и прочие термины из языка рухнувших империй. В этом мы отчасти напоминаем Китай двухсотлетний давности. Там все доходившие вести о событиях в Европе трактовались как «бунт варваров, требующий усмирения». Складывается впечатление, что, если не по форме, то по сути, наша элита склоняется примерно к такому же способу оценки европейских событий.