Референдум по европейской конституции вновь поставил Францию в центр внимания всего мира. Утерянное Парижем давно, еще чуть ли не с наполеоновских времен, значение если не мировой столицы, то, по крайней мере, европейской вновь на какое-то время вернулось на берега Сены. В руках французов оказалась дальнейшая судьба Евросоюза. И они сказали «нет» его неповоротливому бюрократизму.
Рожденный в трудах и мучениях документ – «Договор, устанавливающий Конституцию для Европы», в просторечии называемый европейской конституцией, имел, словно по иронии судьбы, своим отцом бывшего президента Франции Валери Жискар Д'Эстена. Для престарелого политика-ветерана труд над конституцией стал лебединой песней, как видим, не вызвавшей аплодисментов на родине.
Причин тому много. Можно вспомнить, что проект конституции стал предметом острой критики с самого момента опубликования. Конституция занимает 324 страницы, и ее объем – более 60 000 слов в английском варианте (самом коротком орфографически), тогда как текст конституции основного конкурента Евросоюза – США (альтернативой которых ЕС себя и считает, а потому подобных сравнений не избежать), всего 4600 слов. Понятно, что никто кроме специалистов по праву ее не читал, и понять содержание документа весьма непросто.
Следующим спорным моментом стало отсутствие упоминания в преамбуле конституции христианских ценностей европейской цивилизации, на чем особенно настаивали Италия, Литва, Мальта, Польша, Португалия, Чехия и Словакия. Их основными оппонентами выступили традиционно светские Франция и Бельгия, которым удалось собрать под свои знамена большинство, отбившее попытку привнести христианство, что огорчило Ватикан, но обрадовало Турцию. Однако этот пункт критики для большинства французских избирателей вряд ли был основным.
Впрочем, говорить хоть о какой-то причине провала референдума, пожалуй, невозможно вообще. Французское «нет» действительно возникло как результирующая самых различных векторов французской политической и социальной жизни. Важную роль сыграло наследие социалиста Франсуа Миттерана, создавшего социальное государство, которое дорого большинству французов, и они ни за что не хотят от него отказываться. К опасениям потерять льготы и привилегии добавляется страх перед нашествием дешевой рабочей силы из Польши и Турции.
Силы, объединившиеся в протесте против конституции, также составили весьма странный конгломерат совершенно противоположных по убеждениям партий и движений, объединивший в своих рядах, казалось бы, необъединимое. Против европейской конституции выступили как левые – коммунисты, троцкистско-маоистские группировки, традиционно влиятельные во Франции, так и крайне правые во главе с Национальным фронтом Ле Пена. Их позиции усилил раскол в рядах двух основных политических сил. В Соцпартии многие бывшие ее лидеры во главе с экс-премьером Лораном Фабиусом агитировали против конституции, смыкаясь с рядом видных голлистов, не поддержавших Ширака.
Президент Франции драматически взывал: "Судьба Европы и будущее Франции в Европе – вот на какой вопрос вам предстоит ответить в воскресенье. Это вопрос исторической ответственности, который касается каждого из нас, это вопрос доверия. Так давайте же отдадим свои голоса за сильную Францию! В воскресенье каждый будет нести ответственность за судьбу Франции". Накануне 29-го мая ему на подмогу, призывая сказать «Oui», в Тулузу прилетел канцлер Германии Шредер, а в Лилль – испанский премьер Сапатеро.
Но, как оказалось, тщетно. Уже за два месяца до референдума было ясно, что конституция не пройдет. «Молчаливое большинство», предводимое, в общем-то, маргинальными политическими силами, опрокинуло правящий истеблишмент. Ле Пен отомстил ему за неудачи последних лет. Сложное сочетание самых разных факторов – вышеупомянутые страхи перед безработицей, трудовой конкуренцией, потерей социальных льгот, непонимание самого значения документа, желание показать кукиш евробюрократам, раздражение против навязчивой агитации «за», недовольство правительством Рафарена привели в итоге к острейшему политическому кризису.
Возможным первым его последствием станут как отставка Ж.П.Рафарена, так и уверенное «нет» на голосовании 1 июня в Нидерландах, где ряды евроскептиков также очень сильны. Менее значимым последствием во Франции станет вполне вероятный раскол среди социалистов, либо решительная смена лидеров у них.
Это, впрочем, – внутреннее дело Франции. Но что ждет Европейский союз в целом? Какова дальнейшая судьба конституции? В газетах промелькнуло упоминание о таинственном плане «Б», который должен быть приведен в действие в случае провала референдума во Франции. Ширак яростно отрицал его существование, но понятно, что у Брюсселя в любом случае должен быть некий план на подобный случай. Ведь впереди еще восемь референдумов и шесть голосований в парламентах. В принципе, после жирного «Non» французов, их проведение теряет смысл, поскольку требуется, как мы уже отмечали, положительный ответ из всех двадцати пяти стран-участниц Евросоюза.
Тем не менее, судя по первым откликам, в Брюсселе не спешат с категоричными заявлениями. Возможно, что после завершения всего цикла референдумов и вотирований в парламентах, Парижу будет предложено провести повторный референдум, благо уже имеется подобный прецедент с Данией по одобрению Маастрихтского договора.
Но, в любом случае, категоричное «нет» французов, высказанное вчера, станет поводом для переосмысления всей политики европейской интеграции и началом «работы над ошибками». И в этом заключается положительное значение состоявшегося референдума –в том числе, и для России.