Период наших новых отношений с Европой, скромные результаты которых ныне очевидны, берет начало с середины 80-х годов, с провозглашения несбывшейся идеи Михаила Горбачева об "общем европейском доме". Тогда со стороны перестроечного Советского Союза последовали действия, реально положившие конец "холодной войне". Теперь ясно, что эти действия во многом носили односторонний характер.
Россия, еще в лице СССР, отказалась от инструментов холодной войны и блокового мира, от подавления силой брожений в Восточной и Центральной Европе. Были ликвидированы СЭВ и Организация Варшавского Договора, а Германия объединилась. Между тем, в Европе инструменты остались. Это НАТО, подошедший непосредственно к границам уже демократической России, это включение Евросоюзом в свою орбиту антироссийски настроенных лимитрофных государств. И в общем плане геополитические мотивы Запада сохранились неизменными с начала прошлого века, с той разницей, что германские представления о направлениях экспансии стали общими американо-европейскими.
В связи с этим возникают обоснованные подозрения, что вместо Берлинской стены Европа сооружает новую, огибающую Россию от Балтийского до Каспийского моря. Мы имеем дело с евроцентризмом, с попытками преждевременного для новой России размягчения ее суверенитета. Мы имеем дело с двойными стандартами, в том числе в такой рискованной сфере деятельности, как борьба с терроризмом.
В 90-х годах сотрудничество России с Европой было ассиметричным, что мы ощущаем и сегодня. Этим во многом и объясняются скромные результаты на фоне амбициозных целей.
Европа тогда объявила о партнерстве с Россией, о содействии ей в построении рыночной экономики, об участии в системе европейской безопасности. На деле Евросоюз вместе с США лишь приспосабливался к новой геополитической ситуации, и сотрудничество с Россией приоритетным не было. Опасаясь нестабильности в Большом постсоветском пространстве, Запад стал расширять зоны влияния НАТО и Евросоюза. Ослабленная Россия была лишена каких-либо инструментов ответных действий. И единственным практичным фактором, сохранявшим стремление России сотрудничать с Евросоюзом и другими европейскими институтами, была боязнь изоляции.
Изоляция привела бы к свертыванию либеральных реформ, социальным обострениям, к авторитаризму и прочим жутковатым последствиям. И на рубеже веков Европа во внешней политике России заняла, вообще говоря, естественное, с геополитической точки зрения, центральное место.
Во-первых, России приходится оценивать геополитическую ситуацию, когда приходится иметь дело не только с отдельными европейскими государствами, но с объединенной Европой. Сотрудничество с Евросоюзом и его институтами становится залогом сохранения России в обойме значимых государств. Партнерство с Евросоюзом и его ведущими странами позволяет России маневрировать, вести так называемую многовекторную политику.
Во-вторых, Евросоюз и Россию географически связывают общие заботы о системе безопасности, которая, помимо чисто военных аспектов, включает вопросы стабильности и социальной обустроенности.
В-третьих, Европа и Россия экономически зависят друг от друга с известным перевесом пока что Евросоюза.
Для России сегодня ни расширение НАТО, ни Евросоюза не содержат прямой и явной угрозы. Опасность состоит как раз в том, что Россия, вопреки объективной необходимости, может оказаться вне пределов европейской интеграции.
В связи с этим результаты саммита в Москве 10 мая обнадеживают, вселяют надежду, что Россия может стать членом Большой Европы. На фоне этих результатов все предыдущие саммиты кажутся некой разминкой на пути к такой Европе. Это – несмотря на шквал предпраздничных антироссийских публикаций в европейской прессе.
Подписание дорожных карт позволяет думать, что мы сдвинулись с нулевого километра, на котором проходили непростые предыдущие встречи. Правда, по ряду вопросов и майский саммит этого года не принес окончательных решений, например, по визовому режиму и реадмиссии. Но это слишком обремененные расходами и формальностями вещи. В условиях застоя наших отношений уже само произнесение и согласование общей цели о свободных контактах всех европейцев - значит много.
На саммите шла речь о построении общего информационного пространства. Первой ласточкой станет открываемый в будущем году в Москве Европейский институт. Среди документов саммита – договоренности о регулярном обмене мнениями по конвенции о видах обычного оружия, об усилении совместных действий в области нераспространения оружия массового уничтожения. Стороны наметили общую программу работ по борьбе с терроризмом и наркоугрозой.
Особо бы отметил обсуждение на саммите проблем героизации фашизма. Участники саммита осудили это, но хотелось бы не только деклараций. Потому что вызывающее прославление нацизма в странах Прибалтики не может не шокировать.
Известно, что в основе Ялтинских соглашений – разгром фашизма. Но разве конец ялтинского деления Европы предполагает реабилитацию фашизма? Как соотносится с европейскими ценностями поведение прибалтийских властей?
Подменять историей прикладную политику непродуктивно, а пересматривать границы – опасно. Правда, прибалтийские государства не такие уж слепые котята во внешней политике, какими хотят казаться: за извинениями и признаниями оккупаций следуют денежные компенсации. А слабым экономикам Прибалтики это кстати. Россия развивается: чем сильнее она будет, тем больше к ней и всяких претензий. В год пятидесятилетия Победы за рубежом прославляли генерала Власова, а в год шестидесятилетия ведут себя практичнее.
Говоря об отношениях России и Евросоюза, важно иметь в виду, что Россия не собирается быть членом этого европейского объединения. Россия претендует на роль самостоятельного евразийского полюса. Вступление же в Евросоюз, судя по все возрастающим требованиям и в части вступления в ВТО, и по энергетической политике, означало бы для России прощание с суверенитетом. А сможем ли мы в рамках этой организации должным образом развить и перестроить свою экономику? Евросоюз - это большая корпорация, занятая экономической оптимизацией своих отделений. И в оптимальном плане Брюсселя России может выпасть доля сырьевого придатка на вечные времена. А потом Евросоюз начнет немедленно клонировать у нас свои институты. На пользу ли это России? Кроме того, Евросоюз не просто не хочет, но и не может интегрировать Россию.
Мы сегодня проходим этап построения национального государства. Под чьим-либо присмотром Россия с этой задачей не справится. Придется проститься с мечтами о статусе региональной державы, следовательно, прекратить все рассуждения о преимуществах многополярного мира перед миром однополярным. Кроме того, мы находимся на такой стадии развития, что отвечать всем требованиям того же Союза Европы можем только при сильном государстве. В этом и состоит сущность либерально-консервативного пути, когда либеральные свободы гарантируются гражданам сильным государством.
В последнем послании президента России изложена стратегия того, что называют "суверенной демократией". Сам термин указывает на стремление России сохранить свой суверенитет, который, кстати, остался у считанного количества стран мира. Без сомнений в этом ряду можно назвать, помимо России, только США, Китай и Индию. Одновременно Россия будет следовать в общемировом русле демократизации. Притом, что отстаивание суверенитета ограничит транснационализацию российских правовых и прочих институтов.
Поэтому, несмотря на бодрящие результаты майского саммита в Москве, предвижу, что наш диалог с Евросоюзом по-прежнему будет развиваться напряженно и неровно. Мы будем сталкиваться с множеством препятствий в продвижении по «дорожным картам», как только Евросоюз будет переводить свои ценности в экономические и политические требования. Например – в повышение внутренних российских цен на газ или в отказ от всякого влияния на ситуацию в СНГ.
Несколько слов о ценностях, с обсуждения которых началась наша дискуссия. В связи с ними саммит Совета Европы в Варшаве имеет для нас не меньшее значение, чем встреча Россия-Евросоюз в Москве. Ведь в отличие от Евросоюза, членство в котором лишило бы нас суверенитета, членство в Совете Европы позволяет нам ощущать себя европейцами, но без потерь всех наших хороших особенностей. Европейцы согласились иметь наднациональную гуманитарную структуру. Совет Европы охраняет, если угодно, утверждает общеевропейскую ценностную идентичность.
На саммите в Варшаве эта организация стремилась упрочить свою значимость как главной блюстительницы соблюдения прав человека на европейском пространстве. Сегодня устанавливать стандарты этих прав активно пытаются структуры Евросоюза и ОБСЕ. Но Совет Европы давно и по праву лидирует в этой области. И если ОБСЕ, вторгаясь в "чужие" области, пытается уцелеть среди международных институтов, то Совету Европы этого не требуется.
Через год Россия возглавит Комитет министров Совета Европы – руководящий орган организации. Вступив в Совет Европы, Россия добровольно взяла на себя ряд обязательств, значительная часть которых на сегодня выполнена. Наша делегация в ПАСЕ в связи с этим ставит вопрос о прекращении мониторинга Совета Европы.
Если следовать духу последнего послания президента Путина, то нет ни одного из формальных обязательств перед Советом Европы, которое этому посланию противоречило бы. И если европейскими ценностями "заведует" Совет Европы, то для членства России в Большой Европе непреодолимых препятствий вроде бы нет. А Большая Европа больше, чем Евросоюз, который, на самом деле, и не в состоянии нас интегрировать. Этим и объясняется скромность результатов при амбициозных целях.
Автор - глава Комитета по международным делам Совета Федерации РФ.