Украина твердо собралась в Европу. И хоть визит Путина в Киев показал, что от России ей никуда не уйти (с Туркменбаши по энергоресурсам договариваться куда как труднее, что понял в Ашхабаде Ющенко), однако вектор киевской политики отныне указует на Брюссель.
Путь в Европу для Украины лежит через Польшу, которая не просто ее крупнейший западный сосед. Две страны связаны длительной совместной историей, определить которую можно вполне фрейдистским термином «любовь-ненависть». Украинцы видели в Польше одновременно и вполне успешное олицетворение «прозападного» выбора братьев-славян, и государство-гегемон, их подавлявшее и угнетавшее. Поляки, в свою очередь, поддерживали «самостийность» в пику москалям, не переставая опасаться коварных ударов в спину от малороссов.
И сегодня день минувший продолжает отравлять настоящее. Одним из барьеров на пути нормализации и гармонизации двусторонних отношений между Варшавой и Киевом неожиданно оказалось старое заброшенное кладбище во Львове…
В 1918-19 годах на Западной Украине происходила хаотическая резня. Там, после краха империй Романовых, Гогенцоллернов и Габсбургов, столкнулись две силы – польские и украинские националисты, равно претендовавшие на Галицию. У обеих сторон имелись свои козыри – преобладающее население Львова было польским, на селе проживали украинцы. Перевес оказался на стороне поляков, за спиной которых стояла мощь новообразованного государства. Западно-украинская народная республика (ЗУНР) оказалась мертворожденным дитятей.
Главным эпизодом польско-украинской войны стала оборона Львова. Основную силу польских защитников города составила учащаяся молодежь. Первые жертвы появились вскоре после провозглашения независимого польского государства. 24 ноября 1918 три молодых поляка были похоронены в специальном военном секторе католического кладбища в Лычакове в пригороде Львова. История сохранила их имена - Зыгмунт Менцель 23 лет, Йозеф Курдыбан 19-ти и Фелиция Сулимирска 21 года. После окончания боевых действий там перезахоронили еще несколько тысяч останков погибших, самым молодым оказался тринадцатилетний Антош Петрикевич.
Первые годы казалось, что жертвы были принесены не напрасно. В 1919-1934 благодарные сограждане построили на кладбище памятный мемориал с триумфальной аркой, опирающейся на каменных львов, и с полукруглой колоннадой. Надпись над аркой гласила - MORTUI SUNT UT LIBERI VIVAMUS (Они погибли за то, чтобы вы могли жить свободно). Львы держали щиты со словами городского девиза SEMPER FIDELIS (Всегда преданные) и TOBIE POLSKO (Тебе, Польша).
Отдельные памятники возвели в честь познанских добровольцев, французских пехотинцев и американских летчиков-добровольцев, погибших при защите города от большевиков. В обиходе мемориал получил название «Кладбище Орлят» (оказывается, не только у нас «орленок» взлетал выше солнца - как схожи все эти лживые восторги вокруг юных героев, чьи жизни политики бросают в топку ими задуманных войн).
Мы подробно останавливаемся на описании монумента потому, что именно из-за его деталей не могут найти общего языка Украина и Польша. Но об этом – чуть позже. Судьба кладбища оказалась печальной: пережив Вторую Мировую войну, оно было сознательно разорено и осквернено в советское время. В городе, ставшем частью Украины и распрощавшимся с польской общиной (в рамках обмена населения, отправившегося в Бреслау-Вроцлав, в свою очередь, лишившийся немецкого населения), ни к чему было сохранять память о «буржуазных националистах». Нельзя сказать, что это был исключительно антипольский жест. По всему СССР были уничтожены тысячи кладбищ – православных, мусульманских, еврейских. Их застраивали, а могильные надгробия обращали в бордюрный камень.
Лишь в 90-е годы по настоянию польской стороны кладбище восстановили. В 2002 году его должны были торжественно открыть в присутствии Александра Квасьневского. Но тут история перемешалась с текущей политикой. Львовский горсовет утвердил следующий вариант надписи над могилой неизвестного солдата: «Неизвестным польским солдатам, павшим за Польшу», поляки же настаивали на несколько отличающемся варианте: «Неизвестным польским солдатам, героически павшим за независимость Польши».
Буквально из-за двух слов возник межгосударственный кризис. Горсовет опасался, что слова о «независимости» спровоцируют притязания Польши на Галицию-Галичину и Львов. Гордые поляки обиделись, и в результате Квасьневский не приехал.
Новая украинская власть столкнулась с нерешенной судьбой Лычаковского кладбища буквально с первых же дней. Во время визита в Варшаву министр иностранных дел Борис Тарасюк сделал предположение, что до конца года вопрос будет урегулирован. Но добавил: «Многое зависит от львовского общества». В том же духе высказался перед львовянами президент Ющенко: «Кладбище Орлят – это вопрос львовской общины, и здесь никакого насилия не будет. Я буду слушать вас, и поступать как Президент исключительно с позиций общественного контекста в этом конфликте». Вместе с тем Ющенко подчеркнул: «Я буду всегда обращаться к общине с одной просьбой: друзья, нам нужно выйти из этого конфликта. Это с точки зрения украинского прогресса, дороги на Запад, с точки зрения интеграционных процессов в Евросоюз, с точки зрения тех вещей, которые делает Польша».
Для российского читателя самое важное в словах Ющенко – признание вопроса предметом сугубо муниципальной политики. Он и помыслить не может вызвать мэра, накрутить ему «хвоста», мол, из-за твоих гребаных депутатов рушатся связи с Польшей, которые нам позарез необходимы, немедленно сделать все, как просят поляки!
Для украинцев и поляков нерешенный кладбищенский спор – свидетельство незавершенности в Европе осмысления собственной истории. Когда два соседа не знают, как отнестись к тому, что произошло между ними почти девяносто лет назад, это печально и не способствует взаимному доверию.
Для философа-моралиста жертвы молодых патриотов-идеалистов, в исторической перспективе, должны казаться напрасными. Стоило ли отдавать свои юные жизни во имя условных фетишей? Сколько «орлят» погибло в гражданских войнах в России и Польше (кстати, монументы «Орленок» есть почти в каждой российской области)? Кто их сейчас помнит у нас?
Но в любом случае вызывает уважение позиция поляков, не идущих на компромиссы во имя национальной чести. Когда мы научимся так же относиться к «отеческим гробам», по завету Пушкина?