Алексей Пичугин признан убийцей. Вчера коллегия присяжных Московского городского суда восемью голосами из двенадцати признала бывшего сотрудника службы безопасности НК «ЮКОС» виновным в убийстве в Тамбове супругов Гориных. Также коллегия присяжных посчитала Пичугина виновным в покушении на жизнь Ольги Костиной – бывшего начальника управления общественных связей мэрии Москвы, а до того – советника Михаила Ходорковского. Кроме того, Пичугин признан виновным в избиении управляющего делами ЗАО «Роспром» Виктора Колесова. Пичугину инкриминировалось также покушение на жизнь Виктора Колесова, однако этот эпизод признан недоказанным. Руководствуясь решением коллегии присяжных, государственный обвинитель уже потребовал для Алексея Пичугина пожизненного заключения.
Таким образом в развитии «дела ЮКОСа» появился крайне важный и примечательный эпизод. Среди фигурантов дела появился один, чья вина была признана судом присяжных, причем вина в убийстве. Можно вспомнить, что судьба дела могла сложиться совершенно иначе, и «эпизод Пичугина» мог бы стать не менее знаковым, однако в совершенно противоположном роде. Первая коллегия суда присяжных, распущенная в декабре 2004 года, по признанию ряда ее членов, готовилась оправдать Пичугина из-за недоказанности обвинения. Однако сославшись на то, что некоторые члены коллегии вроде бы не могут продолжать участвовать в работе суда, судья принял решение о роспуске присяжных. Новая коллегия признала Пичугина виновным. Признание вины по делу об убийстве лишь большинством голосов порождает неизбежные сомнения – неписаное правило предполагает, что при столь серьезном обвинении вердикт должен быть единогласным, однако правило это нигде не закреплено, так что решение имеет законную силу.
Колебания двух разных коллегий между двумя прямо противоположными заключениями «невиновен» (которое могло быть вынесено прежней коллегией) и «виновен и не заслуживает снисхождения» (вынесенное нынешней), безусловно создает несколько двусмысленную ситуацию. За два месяца после роспуска первой коллегии доказательной базы у обвинения вроде бы не прибавилось. Пичугин обвинялся в организации убийства своей знакомой супружеской четы Сергея и Ольги Гориных, которые знали о его темных делах. Адвокаты утверждали, что супруги Горины пропали без вести, их тела не найдены, исполнители убийства также не установлены, поэтому говорить о доказательстве вины Пичугина нет никаких оснований. Пичугину предъявлено обвинение в организации покушения на Ольгу Костину. Защита отрицала его вину, аргументируя это тем, что все доказательства основаны на показаниях осужденной банды насильников и убийц, чьи члены «вспомнили» о заказе Пичугина только отбывая срок в колонии особого режима, причем вспомнили во всех подробностях, с необходимыми деталями. Одним из доказательств стали также показания бывшей секретарши Леонида Невзлина Екатерины Рожковой, которая сообщила, что в 1998 году тот требовал у нее личное дело Ольги Костиной (и, по предположению следствия, передал его Пичугину). По версии защиты Рожкова работала секретаршей у Невзлина лишь до 1995 года и просто не могла носить ему дело в 1998 году. Прежняя коллегия посчитала эти аргументы достаточно убедительными. Нынешняя – нет. Судить о том, кто был более близок к истине, не имея на руках всех материалов дела, конечно же, невозможно.
Могли ли доказательства, предъявленные следствием суду, быть более убедительными – хороший вопрос, адресованный к следственным органам. Впрочем, этот вопрос задается почти при каждом рассмотрении хоть сколько-то громкого дела – тем более, в суде присяжных, где аргументы, по идее, должны быть особенно неотразимыми. Когда их нет, любой вердикт вызывает неудовлетворение, а в обществе растет уверенность, что судом управляют извне, и роспуск присяжных, даже по чисто техническим обстоятельствам, воспринимается как политическое действие. Тем более что политический интерес в деле ЮКОСа доказывать не требуется.
Впрочем, стоит заметить, что ничего знаменательного в деле ЮКОСа, если вдуматься, не произошло. Пичугин признан виновным в убийстве и покушении на убийство, однако эти преступления не имеют отношения собственно к компании ЮКОС – Пичугин осужден как частное лицо, а не как функционер, исполнявший приказы руководства. Вердикт присяжных лишь дает основание говорить о том, что отдел внутренней безопасности ЮКОСа возглавлял непорядочный человек, промышлявший темными делами. Но если допустить, что целью обвинения было создать именно такую картину в общественном сознании, возникает вопрос – а к чему она? Общество не то что бы допускает, а неколебимо уверено в том, что в службах безопасности крупных компаний работают весьма неприятные и малопорядочные типы, как правило – бывшие работники спецслужб. Более того – специфика вопросов, которые им приходилось решать в 1990-е годы, с большой гарантией означает, что на их руках много темных дел, в том числе и «мокрых». Алексей Пичугин здесь вовсе не исключение. Обвинение лишь подтвердило всеобщую убежденность в том, что бывшие работники КГБ, занимающиеся теперь безопасностью больших денег, другими и не бывают. «Все они такие» - по сути констатировало обвинение. И присяжные с ним согласились – из их вердикта следует, что Пичугин решал не корпоративные, юкосовские, а свои частные проблемы, из чего логично предположить, что злодейский облик преступника сформировался не на новом, буржуазном, а на старом, чекистском, поприще.
Но тогда возникает законное недоумение – почему же осужден только Пичугин, а все остальные гэбэшные секьюрити бодро разгуливают на свободе и продолжают исполнять служебные обязанности. Как снять это недоумение – начать сажать всех или предложить какую-то другую универсальную формулу, например, всеобщую амнистию – вопрос, в равной степени адресованный и власти, и обществу.
