12 февраля состоялась инаугурация новоизбранного президента Абхазии, или, правильнее сказать, президента и вице-президента (который будет курировать силовой блок), но так или иначе в конце прошлой недели в непризнанной республике завершился очень опасный кризис. При том, что кризис вокруг самой Абхазии все так же далек от завершения, как и полтора десятилетия назад – равно как и вокруг другой самопровозглашенной республики – Южной Осетии.

Все кавказцы прирожденные историки. Предмет любимых исследований, правда, весьма специфичен: во-первых, это доказательства того, что «мы жили здесь всегда», во-вторых, что нынешние соседи в это время жили черт знает где, и, в-третьих, что мы не против того, чтобы другие готовили долму и шашлык, но пусть признают, что позаимствовали эти блюда у нас.

Скажем, для грузин и осетин едва ли не принципиальным является вопрос о том, когда часть последних переселилась с Северного Кавказа в Закавказье. Осетины считают, что в 7 веке до нашей эры, когда скифы (предки осетин) ходили громить Урарту, а собственно грузинское государство еще не сложилось. Грузины же утверждают, что аланы переселились на территорию их страны «совсем недавно», всего лишь в 13 веке, спасаясь от монголов.

Смешно? Не очень. И не слишком интересно, если бы это не выходило за стены закавказских кофеен и газет, читаемых в этих кофейнях. Но выходит. Докатывается. И все так же мешает понять главное. В конце 80-х солидные тбилисские ученые, обсуждая вопрос о том, когда именно абхазы «спустились с гор», указывали на то, что «они живут у моря, а рыбы не едят». Замечательный абхазский писатель спросил, почему же любители рыбы так далеко переселились от моря и не являются ли они там пришельцами. Дискуссия о рыбе будто бы на этом завершилась. И, надо же, в недавнем номере российской очень демократичной и либеральной новой газеты читаем все о той же протухшей рыбе.

Есть много принципиальных вопросов, которыми не может поступиться ни одно государство. Правда, случается, что гражданам этого самого государства на эти принципиальные вопросы наплевать. Особенно если они находятся на грани выживания.

Из примерно 550 тысяч жителей Абхазской АССР на 1991 год около половины составляли грузины, по 18% абхазы и армяне, остальные – русские, украинцы, греки и даже две деревни эстонцев. Грузины жили в основном в Сухуми и к востоку (юго-востоку) от столицы, абхазы – к западу. Были и этнические «анклавы»: много грузин жило на западе Абхазии в Гаграх и Гантиади, а абхазы и раньше были большинством в восточном Ткварчельском районе.

В 1991-92 сначала Звиад Гамсахурдиа, а затем Эдуард Шеварднадзе пытались решить национальный вопрос самым простым и радикальным способом – упразднением автономий и вводом войск.

В Южной Осетии наведение «нового конституционного порядка» обошлось относительно «малой кровью», если считать таковой около тысячи унесенных жизней из примерно 100 тысяч имевшихся в маленькой области. Но обошлось без массовых беженцев: в Южной Осетии сохранились грузинские села, а на остальной территории Грузии – осетинские. Не выдержали «прессинга» лишь грузины Цхинвали и многие осетины Тбилиси и Гори. Летом 1992 года в Южную Осетию по соглашению сторон были введены российские миротворцы, и на 12 лет «добрую ссору» сменил «худой мир».

В Абхазии сложилось иначе. На помощь абхазским братьям пришли добровольцы из Конфедерации горских народов Кавказа и кубанские казаки. Линия фронта установилась по реке Гумиста (фактически на западной окраине Сухуми), и около года она напоминала о себе в основном вялыми перестрелками. По вечерам перестрелки на полтора часа затихали, а бойцы по обе стороны линии фронта переживали за героев очередного бразильского телесериала. Очень тяжелым было положение абхазов в окруженном Ткварчели. От холода спасало крупнейшее в Закавказье месторождение каменного угля. От голода спасения не было. Летом 1993 года бывший министр иностранных дел СССР Шеварднадзе сделал несколько не очень дипломатичных заявлений в адрес России. В сентябре 1993 грузинские позиции подверглись мощному артобстрелу, линия фронта была прорвана, в течение суток почти триста тысяч грузин превратились в беженцев. Многим не досталось и этого счастья. Келасури, Кодори, Ингури несли в море сотни трупов. Море возвращало их обратно.

В свете того, что произошло за последующие 10 лет и с чем мы надолго свыклись, сказанное ниже может показаться невероятным. Но те события происходили в начале 90-х. Скажем так, безумная горячность кавказцев – это не очень умный миф. Поднимая руку на соседа, каждый прекрасно понимает, чем это рано или поздно закончится для него, его детей, а возможно, и внуков. В кавказской республике с населением в 500 тысяч люди знают друг друга лучше, чем в московском микрорайоне с населением в 50. Там все – соседи. Вспарывая животы грузинским женщинам, убийцы брали абхазских мужчин в вечные заложники.

Осенью 2003 года, в день Святого Георгия, власть в Грузии упала к ногам амбициозного молодого человека, одинаково красиво произносившего на трех языках умные слова о европейских ценностях и собственной ответственности. Через полгода, в другой день Святого Георгия (их в Грузии – два, не зря же страна называется по-английски Georgia – «Джорджия»), он триумфально въехал в Батуми, вотчину скорее оппозиционного, чем сепаратистского князя Абашидзе. И тут же пообещал, что, вообще, каждый день Святого Георгия будет отмечать наведением «нового конституционного порядка» в очередном регионе.

Абхазы и осетины с таким пониманием ответственности и европейских ценностей не согласились. Абхазам продолжатель славных традиций решил просто испортить курортный сезон, приказав сбивать и топить все, что нарушает международно-признанные границы Грузии. Впрочем, его никто не испугался. Но он на это и не рассчитывал. Великий стратег решил сначала разобраться с тем из противников, который слабее. На этот раз больше досталось Южной Осетии. На республику были брошены внутренние войска. С обеих сторон погибло несколько десятков человек. Все, что было достигнуто за 12 лет – восстановившееся доверие соседей, экономические связи и прочее – пошло прахом.

Отдохнув несколько месяцев (обвинения в адрес военнослужащих российских баз в том, что они сушат белье на глазах впечатлительного грузинского населения – не в счет), неуемный президент снова взялся за дело. На могилах еще трава не выросла, а он уже предложил Южной Осетии новую чудо-конституцию с замечательным самоуправлением. Осетины ему почему-то не поверили. И теперь уже вряд ли поверят.

Видимо, грузинскому президенту придется смириться с тем, что разговаривать осетины и абхазы будут уже с его преемником. Все, что он может сделать, это помочь будущему президенту. Во-первых, перестать бряцать оружием. Правильнее сказать, «звенеть»: на «бряцание» не тянет. Во-вторых, посмотреть на карту собственной страны и перестать заявлять раз в месяц о том, что «российско-грузинская граница проходила, проходит, и будет проходить по единственному естественному рубежу – Главному Кавказскому хребту». Дело в том, что к северу от хребта Грузии принадлежат четыре долины (верховья рек Терек, Асса, Аргун и Андийское Койсу), которые, кстати говоря, очень сильно портят кровь российским пограничникам. А кое-кто из российских думцев задается вопросом: что случится такого «географически противоестественного», если и России будет принадлежать несколько долин к югу от хребта? В-третьих, прекратить дурацкие разговоры о Южной Осетии как канале контрабанды и восстановить хотя бы те экономические отношения с Цхинвали и с Россией через Рокский туннель, которые существовали ранее. Ведь сам туннель, несмотря на демарши Тбилиси, не закрылся. Значит, «вода дырочку найдет», но роль грузинских властей, хотя бы как партнеров, будет окончательно утеряна.

А самое главное, ради того, чтобы вернуть домой беженцев, необходимо пойти на максимально возможные политические уступки Абхазии. Максимально возможные! Вплоть до признания ее западной части независимой де-факто – во всем кроме международной правосубъектности, но, возможно, с независимыми абхазскими представительствами на территории посольств Грузии. С разделом Сухуми, с «зеленой зоной», контролируемой исключительно миротворцами, с самыми надежными гарантиями неприменения силовых методов (включая автоматическое провозглашение независимости Западной Абхазии в случае такой попытки, зафиксированной контролирующим органом). Западная Абхазия – это свыше 40% территории республики, и примерно такой же процент населения жил здесь до войны. Думается, абхазы в конце концов оценят преимущества такого предложения. По крайней мере, это максимум того, что какое-либо государство когда-либо предоставляло проблемному региону. И это тот «обезоруживающий» максимум, который не позволяет вменяемому оппоненту долгое время отклонять его ссылкой на свой независимый статус. Этого не позволит обеспокоенность человечества проблемой беженцев вообще и проблемой грузинских беженцев, в частности.

А потом, когда с возвращением и обустройством беженцев грузинская Восточная Абхазия вернется из мира призраков, останется предоставить ей широчайшую автономию, снять определение ситуации в Абхазии как «конфликта», искать и лелеять каждую точку соприкосновения интересов обеих частей Абхазии, будь то метеорология или канализация. Схожую формулу с учетом местных условий можно предложить Южной Осетии. Однажды грузинские, абхазские, югоосетинские газеты выйдут без единого упоминания конфликта. В этот день конфликт закончится. Останется будничная работа. Говорят, нужно еще заниматься экономикой. Чтобы однажды грузинский лари и грузинский паспорт стали самостоятельными аспектами дальнейших переговоров. Скорее всего, при четвертом президенте Грузии.