Пока СМИ продолжают решать «кто виноват» и «что делать», неожиданно обнаружился не менее насущный вопрос, до сих пор не числившийся в списке извечных. Как выражать свою скорбь по поводу жертв террористов?

Одни с праведным гневом обрушиваются на каждого, кто «в эти дни» (говорится это обычно с ударением и придыханием) пошел смотреть кино, веселился на днях рождениях или отпраздновал открытие устричного сезона. Другие изобличают пошлость, глупость и лицемерие «пафосной скорби». При этом те, кто не желает рядиться в траурные одежды и идти на митинг под лозунгами в стиле ленинской комнаты районного ЖЭКа, вовсе не обязательно не чувствуют скорби, не испытывают гнева и «готовы сдаться террористам».

Собственно, и те, и другие исходят в своем раздражении из одних и тех же чувств; и за теми, и за другими – правда переживаемых эмоций, которую можно если не разделить, то понять.

Боль трагедии в Беслане отозвалась в миллионах людей и вызвала сильнейшую эмоциональную реакцию. Скорбь и гнев в здоровом организме рождают пафос, придают силы и побуждают действовать. Сколь бы ни было индивидуалистическим общество, события такого масштаба рождают в людях естественное желание общественно значимых действий: сплотиться, выйти за рамки своего узкого мира, увидеть, что сходные чувства испытывают тысячи других людей.

Как реализовать эту почти физическую потребность ощутить себя частью чего-то большего? Как выразить себя в общественном действии, как разделить скорбь, гнев и пафос мужества?

Советский официоз не дал и не мог дать никаких форм выражения общественных эмоций – ибо его задачей было недопущение их ни в какой форме и ни под каким видом. Традиция кухонно-диссидентская тоже решительно не годится, так как принципиально антигосударственна.  

Российский официоз в этом смысле – прямой наследник советского. Свезти на митинг работников предприятий по разнарядке и за отгул – это сколько угодно, но ни на что большее он не способен. Потому так и раздражают многих призывы идти на сегодняшний митинг у Васильевского спуска (вчера такой же митинг прошел в Питере), что слишком сильны настоящие чувства, а для них официозная фальшь невыносима и убийственна.

Кстати, любопытная и весьма показательная деталь: по новому закону завтрашний антитеррористический митинг будет проходить незаконно. Заявка на него должна была бы быть подана не позднее чем за 10 дней до его начала, то есть 28 августа. Власть делала все, чтобы максимально отстраниться от общества, затруднить любые формы выражения общественных эмоций, а когда случилась беда и стало ясно, что «сегодня мы должны быть вместе, только так мы победим врага», - найти какие-либо формы для этого самого «быть вместе» оказалось очень трудно.

В отсутствии закрепленных форм и традиций выражения общественных эмоций, то, что призвано объединять, – разъединяет. И это очень печально, ибо сегодня нам действительно необходимо объединиться, чтобы победить.

Впрочем, враз ничего не делается. Те, кто сдавал кровь для пострадавших в Беслане, навсегда запомнят то спокойное чувство единения стоявших в очереди людей, которое и словами-то почти не выражалось, но ощущалось всеми. Да и те же ленточки на машинах. Они никого не раздражают, они заметны, но не нарочиты – вполне рабочая модель для создания традиции и установления ритуалов.