Что-то странное происходит с Москвой. Точнее, вокруг Москвы. А еще точнее - вокруг бессменного руководителя столицы Юрия Михайловича Лужкова.
С начала весны по городу ходят неясные слухи о том, что началась атака на Лужкова, что кто-то «там», наконец взялся за него и за московскую хозяйственную систему и вот-вот доведет свой план до завершения, и недавно чуть ли не единогласно избранный москвичами мэр отправится руководить государственным агентством по пчеловодству.
Ничего особенно конкретного ни Путин, ни кто-либо из официальных представителей власти против Лужкова не говорил и, тем более, ничего очевидно конкретного не делал. Но ощущение наезда все возрастает и охватывает массы. Подконтрольные Лужкову СМИ все чаще говорят о какой-то кампании против Лужкова, объясняя чьими-то кознями почти все происходящее в городе: от обрушения аквапарка (про это осторожно и намеками) до драки фанатов ЦСКА и "Спартака". И тем еще больше подливают масла в огонь.
А огонь действительно разгорается, и что самое любопытное - вовсе не в кремлевских кабинетах, а в сердцах москвичей. История знает массу примеров, когда власть, с которой все, казалось бы, давно смирились, падает только от невнятных слухов о каких-то могущественных силах, злоумышляющих против этой власти. Народ перестает бояться, перестает жить по старым правилам, выходит из повиновения, и только жестокое подавление восставших может власть спасти.
Похоже, в Москве именно это и начало происходить. Таксисты будто с цепи сорвались и как один матерят Лужкова без всяких «но», журналисты едва ли не в открытую говорят о страшных бедствиях, грозящих городу под чутким его руководством, причем неважно, проплачены сии статьи или нет, – их пафос находит не только отклик, но и полное одобрение в читателях.
А вот еще один - и весьма показательный - пример.
12 апреля в Музее архитектуры проходил круглый стол, посвященный столетию Алексея Душкина, – того самого, из знаменитой советской архитектурной когорты 20-30-х годов, который построил знаменитые станции московского метро - «Кропоткинскую», «Маяковскую», «Новослободскую», здание «Детского мира». Ничто не предвещало бури, шло вполне академическое мероприятие – с развешенными по стенам проектами, выступлением внучки архитектора, и проч. Однако после того, как внучка представила проект реконструкции «Детского мира», последней работы деда, разговор вдруг принял неожиданный оборот. Архитекторы стали вспоминать о разрушенных и «реконструированных» московских памятниках истории и культуры. И тут возник эффект «снежного кома»: в руинах дом-коммуна Ивана Николаева, дом Наркомфина Моисея Гинзбурга, разваливается собственный дом Константина Мельникова, только что подожгли клуб имени Фрунзе его постройки, сгорел Манеж, снесены гостиница «Москва» и «Военторг», под угрозой сноса знаменитый мельниковский клуб «Буревестник», «Детский мир», гостиница «Пекин»…
Горящие глаза, пылающие сердца. Архитекторы, которые ранее себе не позволили бы и намека на непочтение к Лужкову и его градостроительным инициативам, вдруг бросились изливать накопленное за 10 лет негодование. Все это кончилось решением немедленно писать челобитную президенту: «Спаси нас, батюшка, от ужаса лужковского, от варварского Лужковленда и гибели столицы русской».
«Сегодня в Москве уничтожаются целые градостроительные образования, гибнет пространственно-планировочная структура города, складывавшаяся столетиями. Исчез район Остоженки, полностью искажен облик московских набережных – Софийской, Кадашевской, Садовнической, радикально перестраиваются Арбат, Полянка и другие исторические улицы»… «Надвигается культурная катастрофа, с которой ни государство, ни общество не должны мириться. Всем ветвям власти необходимо осуществить срочную и эффективную программу действий по спасению и сохранению памятников отечественной архитектуры… Ущерб, нанесенный национальной культуре в Москве и во всей стране, не должен оставаться безнаказанным».
Представить себе какое угодно послание архитектурных мужей, написанное в таком тоне, еще месяц назад было невозможно. Как, впрочем, и услышать от читателей-москвичей единодушное «давно пора» в ответ на любое предложение по устранению Лужкова от власти в городе (будь-то в форме «Даешь госкомитет по пчеловодству!» или «Господин Колесников, хватит чушь городить – займитесь делом»).
Что задумали в Кремле и задумали ли вообще, понять сложно, но теперь, когда слухи о «скором спасении» возымели свое действие, отступать уже нельзя. Ибо не может и не должен президент бросать в беде восставший народ. А что до опасений, будто разрушение лужковской системы хозяйствования станет еще большей бедой, чем сама эта система, - то сейчас они неактуальны. Все уже начало рушиться само, и почти ежедневные сообщения об этих обрушениях весьма красноречиво свидетельствуют, что господне долготерпение уже истощено и бояться уже поздно.