Европа начала ХХ века – золотой век европейской цивилизации. Мир, где все на своих местах, где у всего есть место. Прогресс и традиции еще не вошли в жестокий клинч, социальное неравенство уже не столь ужасающе, как в прошлом, но еще не разрушило аристократическую структуру общества. По железным дорогам мчатся поезда, молочники разносят молоко, тихие кафе, вечерние газеты… Армейские офицеры, биржевые спекулянты, промышленники с небольшим пузцом, добропорядочные мещане, могучие рабочие из пригородов. Весь мир изведан и всем миром руководит эта самая европейская цивилизация, разумеется, богатея за его счет, но и неся бремя белого человека – строя города, дороги, не давая туземцам убивать друг друга.

При этом все движется, развивается, никакого застоя, никакого томного загнивания. Споры и скандалы регулярно сотрясают общество. Интригуют политики, сталкиваются государства, выхватывая друг у друга то подряд на Багдадскую железную дорогу, то какой-нибудь остров, то кусок Марокко. В общем, настоящий золотой век.

В России катастрофа 1917 года заняла столь значимое место, что катастрофа 1914 отошла на второй план, но в Европе до сих пор Первая мировая - нечто столь значимое, в сравнении с чем все остальное - так, небольшие катаклизмы или прямое следствие той бойни. Собственно, и наш 1917 во многом, если не во всем, производное от того, что случилось в 1914 году, а ведь и мы жили в том же золотом веке, у нас тоже все было на своих местах, даже революционеры, черносотенцы и господа либеральные интеллигенты.

Золотой век обернулся катастрофой - бессмысленной войной, унесшей миллионы жизней и едва не ставшей концом самой цивилизации - может, именно потому, что был золотым. Деятельная беспечность и уверенность в том, что ничего хуже потери доходов с очередной колонии быть не может, - это тоже признак золотого века. Дипломаты выстраивали шахматные партии (иногда великолепные), военные рисовали планы (очень грамотно и вдохновенно), капиталисты играли в монополию, политики, журналисты и прочие властители умов выстраивали концепции и увлекались ими до полного растворения в них…

100 лет назад мир потрясло известие о «сердечном согласии» между Англией и Францией, государствами, в течение всего XIX века враждовавшими. Политическая конфигурация союза была понятна и очевидна. Объединенная Германия за каких-то 20 лет превратилась в могучую супердержаву, и ей было очевидно тесно в рамках, которые оставили ей другие Великие. Она почти не имела колоний, а любое ее продвижение на международные рынки оборачивалось столкновениями с интересами Франции, Англии, США и России. При этом, как и было заведено в тот золотой век, экономическое могущество естественным образом трансформировалось в военное. Количество переходит в качество. Германия готовилась к войне. Первейший конкурент и сосед Германии Франция была крепко связана и экономически и политически с Россией, которой также совсем невыгодно было усиление Германии. Однако экономическое могущество империи кайзера было уже столь велико, что перспектива воевать с Францией и Россией одновременно ее не пугала.

В этой ситуации заключение союза между Англией и Францией путало Германии все карты и обеспечивало, казалось бы, гарантии мира в Европе. Против Англии – острова с самым могущественным флотом - Германия воевать не стала бы ни при каких обстоятельствах. У России с Англией были известные трения, но в общем присоединение ее к «Антанте» (L’Entente cordiale - сердечное согласие) было очевидно делом времени (произошло это три года спустя).

Однако вышло так, что «Антанта» в лучшем случае отсрочила войну, а по большому счету стала одним из важнейших шагов к катастрофе. И дело не только в том, что упертые немцы так и не поверили в искреннее желание Англии воевать ("как же можно, если ее не значится в планах командования") и уже в день объявления войны были уверены, что будут воевать только с Францией и Россией. Просто войну все представляли не как многолетнее кровавое противостояние, а как локальную операцию доблестной армии, после которой победитель получит пару колоний, внушительную контрибуцию, место на рынках (и/или православный крест над святой Софией), и все вернется на круги своя - в золотой век.  

Может, и хорошо, что ХХI век начался не столь гладко, как мечталось при встрече миллениума. Потому как самодовольство и деятельная успокоенность европейской цивилизации последних десятилетий уж больно напоминала тот самый золотой век, а блистательный гуманитарно-натовский союз против Сербии - ту самую Антанту, гарант мира и стабильности. А ведь во время этих гуманитарных бомбометаний и в голову не приходило, что на войне убивают, что приходится иногда стрелять не в цели на карте, а в людей. А главное, не приходило в голову, что среди политических игр может вырасти сила куда страшнее врагов позапрошлых войн.