Президент явно намеревался всех удивить. И удивил.
Фрадков, имя которого до сего дня почти никому ничего не говорило, тем не менее во власти уже давно. Пришел он в правительство еще во времена Гайдара и с тех пор почти постоянно там чем-то занимался. А с 1997 года был даже на министерских должностях. Впрочем, ему очевидно не везло. Стоило ему стать министром внешнеэкономических отношений, как министерство это ликвидировали, потом та же история с Минторгом. Когда же упразднили возглавляемую им налоговую полицию, комментаторы стали смеяться едва ли не в голос. Потом о Фрадкове и вовсе забыли – в новой своей должности уполномоченного по связям с ЕС в ранге министра он был совсем не заметен, и более года о нем почти никто не слышал.
Ни на одном своем поприще Фрадков не добился по сути дела ничего, равно как ничего особенно не провалил. Его деятельность убедительно доказывала ненужность министерств, а потому их расформировывали. При этом свое место в элите он сохранял и был там хоть и не слишком заметной, но абсолютно своей фигурой.
Итак, Фрадков – представитель старой элиты, ничем не примечательный, неудачливый и виду вовсе не геройского: классический чиновник-бизнесмен средней руки. И уж коль скоро назначен он был не рутинным порядком, а в результате глобальной встряски, устроенной Путиным, – волей-неволей это назначение видится как определяющее и знаковое для российской власти.
В российской политике больше не осталось самостоятельных и при этом лояльных президенту фигур. Все ключевые посты занимают люди, которые обязаны Путину, которые сами ничего не добились и которых никто не считает за фигуры хоть сколько-нибудь самоигральные. Они именно преданны, а не лояльны президенту. Лояльность подразумевает собственную позицию, у них же этой позиции просто нет (а те, у кого она есть, предпочитают ее не высказывать). Наверное, излишне говорить, что такая ситуация показывает не силу, а слабость власти.
Более того, в российской власти постепенно оформилась еще одна неприятная тенденция: любой успех чиновника или политика – знак беды для него и его карьеры, и, наоборот, неудачи и провалы – верный путь наверх по карьерной лестнице. Толковые профессионалы и государственные мужи во власти все равно появляются, но они остаются на вторых ролях и то только до тех пор, пока их толковость и государственная мудрость (или даже ее подобие) не перейдет некого предела, за которым они осознаются системой как опасные. Явление это не уникальное. Тот же «отрицательный отбор» формировал элиту позднесоветского времени, и вообще он свойствен эпохам умирания империй. Похожая кадровая политика привела к катастрофе Российскую империю, когда за два года - 1915 и 1916 - престиж монархии и монарха в России был подорван столь мощно, что последующие события казались современникам вполне естественными. Однако нынешняя Россия меньше всего похожа на умирающую империю, к чему здесь такие фокусы?
Назначение Фрадкова - к добру или к худу - никак не объяснило, для чего потребовалась досрочная отставка правительства. Напрашивавшаяся с самого начала версия – пиара ради - стала выглядеть совсем странно: пиар вышел никудышный. Единственное оставшееся объяснение – разрыв контракта с «семьей». Только опять же непонятно, кому это символическое «сам рву контракт за три недели до его окончания» предназначалось. Население и так уверено в самостоятельности Путина - равно, как и политическая и бизнес-элита, давно забывшая и думать про этот гипотетический контракт.
В общем, вышло все скорее печально. Власть показала, что за резкими ее действиями не стоит никакого внятного целеполагания. Реакция политической элиты показала, что политической жизни в России больше нет. Кажется, предложи Путин на пост премьера своего лабрадора Кони, то и ее кандидатура «приятно удивила» бы всех, и решение президента было бы одобрено, потому как «таких, как Кони, в России единицы», она «не связана ни с какими кланами» и «показала себя борцом с коррупцией».
В комическом хоре восторгов по поводу проиcшедшей отставки, сменившемся еще более дружным ликованием при имени нового, мало кому ведомого премьера, есть, однако, голоса, ранее не замеченные в стремлении слиться с верноподданической толпой. Назначение Михаила Фрадкова отчетливо поддержали политики с репутацией жестких либералов, скорее привыкших ограждать "свой садик", чем привечать в нем любого случайного прохожего. Совсем не исключено, что маленький человек с лицом Мюллера в исполнении Броневого может оказаться действительно дельным премьер-министром. Смелым, решительным, толковым и самостоятельным. Или, что может быть еще важнее сейчас для развития страны, «обладает редкой способностью к прагматичным повседневным действиям с одновременным видением стратегии». История знает множество случаев, когда странные назначения оборачивались самым судьбоносным образом.
