В ночь с 12 на 13 декабря 1981 года в Польской народной республике было введено военное положение. Власть в стране перешла к Военному Комитету национального спасения во главе с Войцехом Ярузельским. Так разрешился польский кризис 1980-1981 годов.
Западные журналисты вскоре после введения военного положения прозвали Ярузельского польским Пиночетом – за военную форму и затемненные очки, в которых он появлялся на публике. Прозвище, впрочем, не закрепилось. Между событиями в Чили 1973 и в Польше 1981 было слишком мало общего, чего не могли не признать даже самые предвзятые наблюдатели.
Кризис, разразившийся в ПНР в 1980, был не первым в истории социалистической Польши. Волнения и забастовки происходили в 1956, 1968, 1970, 1976 годах. Польша всегда была довольно беспокойным элементом в советском блоке, и при этом элементом, не вполне соответствующим советским канонам социалистического государства. В Польше существовали политические партии помимо "руководящей и направляющей" ПОРП (Польская объединенная рабочая партия), большая часть населения была верующими католиками, а католическая церковь имела громадный вес и авторитет в обществе, польское крестьянство в подавляющем большинстве не было затронуто коллективизацией, с разными ограничениями, но допускалось частное предпринимательство.
Советское руководство середины 1950-х годов смотрело на это без особого одобрения, но и без сильного осуждения. Тем более что в основных своих принципах польская экономическая и политическая система не отходила от социалистических догм, обязательства перед Варшавским договором выполнялись (на что в Советском Союзе в то время на самом деле смотрели с большим вниманием, чем на идеологические разногласия), а руководство ПОРП понимало, на какую степень свободы оно может рассчитывать в отношениях с Советским Союзом, и никогда не переходило опасной черты. Сама эта черта в разное время проходила по-разному, как разным был уровень доверительности в отношениях между польским и советским руководством – тем не менее, все понимали общие правила игры и старались их не нарушать.
В 1970-е годы экономика в Польше стала развиваться примерно по тем же направлениям, что и советская. Курс был взят на подъем жизненного уровня и уровня потребления, людям поднимали зарплаты, для удовлетворения потребительского рынка стали в достаточно крупных объемах закупаться западные товары. Одновременно закупались и определенные технологии для модернизации производства. Эффективность вложений при этом была примерно такой же, как и в советской экономике – в основном, деньги «проедались» и уходили в песок. При этом, в отличие от Советского Союза, свободных нефтедолларов у Польши не было – главным источником средств для поддержки такой экономической политики стали западные кредиты. Брать их бесконечно было нельзя, поэтому сбой системы наступил гораздо раньше, чем в СССР.
Уже в середине 1970-х годов стало ясно, что экономического рывка, на который рассчитывало руководство, не получилось, а свободных средств уже не так много, как раньше. Для выравнивания положения в 1976 году было решено повысить потребительские цены. Решение было абсолютно неожиданным и привело к рабочим выступлениям и забастовкам. От повышения цен отказались, однако многих участвовавших в выступлениях рабочих немедленно выгнали на улицу.
Именно эти события стали первичным катализатором оформления и структурирования польской оппозиции. На происшедшее обратили внимание настроенные против системы представители интеллигенции, которым пришла в голову до того казавшаяся нелепым парадоксом мысль – включиться в рабочее движение. Вскоре после выступлений был организован Комитет защиты рабочих и Комитет общественной самозащиты, взявшие на себя организацию экономической и юридической помощи уволенным рабочим, в дальнейшем объединенные в общую структуру КОС-КОР (объединение аббревиатур двух организаций на польском языке). Участников выступлений, впрочем, вскоре амнистировали и восстановили на прежних рабочих местах. Тем не менее, «задел» по оформлению оппозиционной организации, к тому же связанной с рабочей средой, был создан. Деятельность КОС-КОРа не прекратилась, многие входящие в него деятели, в частности, будущий польский премьер Тадеуш Мазовецкий, были связаны с католическими кругами, высказываемые ими идеи получали поддержку в обществе, которое все больше уставало от официоза. Стали появляться новые оппозиционные движения. С конца 1970-х годов на польских предприятиях уже действовали параллельные профсоюзы, не связанные с официальной системой профорганизаций. Так или иначе – процесс был запущен.
Оставалось ждать лишь нового события-катализатора, чтобы образовавшиеся силы пришли в движение. Им стало новое решение о повышении потребительских цен летом 1980 года. По Польше покатились забастовки, вспыхнувшие почти одновременно на самых разных предприятиях. Особо обратили на себя внимание события на Гданьской судоверфи, где забастовку возглавил независимый профсоюзный комитет во главе с электриком Лехом Валенсой – забастовщики там взяли на себя организацию общественного порядка, держались с подчеркнутым достоинством и особенно последовательно отстаивали свои требования. Первые требования забастовщиков носили чисто экономический характер – повышение зарплаты и неповышение цен - и в целом не были направлены против политической системы. Тем не менее, вскоре к происходящему присоединился КОС-КОР, услуги которого как «мозгового центра» были приняты – после этого в требованиях появились пункты о свободе печати, создании политических организаций и доступе к государственным СМИ. Действия забастовщиков стали координироваться, и началась работа по созданию общего независимого профсоюза, одним из лидеров этого движения стал Лех Валенса.
Первоначально волна забастовок послужила поводом для внутрипартийной борьбы – Первый секретарь ЦК ПОРП Эдвард Герек, занимавший этот пост с 1970 года, был смещен, а его место занял Станислав Каня. Новое руководство было настроено решить дело миром. В сентябре с забастовщиками было подписано соглашение, а 24 сентября 1980 года – зарегистрирован новый профсоюз «Солидарность», ячейки которого вскоре появились почти по всей Польше. «Солидарность» на первых порах не воспринималась как явная угроза власти, в профсоюзе состояло даже несколько членов ЦК ПОРП, а в целом количество членов ПОРП в "Солидарности" на конец 1980 года насчитывало более половины из 8 миллионов членов.
В Советском Союзе события в Польше вызвали тревогу – происходящее не вписывалось ни в какие возможные схемы и было явно опасным. В Политбюро была немедленно образована специальная комиссия по польским проблемам. Возглавил комиссию Михаил Суслов, что само по себе было важным знаком. Суслову можно привешивать любые ярлыки, кроме обвинений в политическом маразме, в который впало большинство позднебрежневского Политбюро. При этом Суслов – так же один из немногих в брежневском руководстве – действительно четко ориентировался в вопросах идеологии и партийного строительства, будучи убежденным приверженцем ленинско-сталинских догм. Таким образом, за событиями в Польше следили пристально, не пропуская никакой «измены».
«Солидарность» тем временем, добившись официального признания и безусловного авторитета в обществе, начала действовать как, вероятно, любой уверенный в своих силах профсоюз – по стране покатились забастовки с различными требованиями как экономического, так и политического характера: требовали введения 5-дневной рабочей недели, повышения зарплат, смены руководства предприятий, а также городских и воеводских комитетов ПОРП. В большинстве вопросов власть шла на уступки, избегая прямых столкновений. Это приводило к новым требованиям, в конце концов упершимся в предел возможностей польской экономической и политической системы.
Бесконечно это продолжаться не могло, власти понимали, что ситуация развивается в крайне опасном направлении, а потому уже с сентября 1980 стали продумывать аварийные варианты. Именно тогда началась подготовка к возможному введению военного положения. Учитывая, что единственным внутренним ресурсом, в лояльности и дееспособности которого власть могла быть уверена, оставалась армия и структуры МВД, данный выход напрашивался сам собой.
Тем не менее, в течение 1980 и первой половины 1981 года польские власти проявляли максимум уступчивости, считая, что внутри системы удастся заключить компромисс. Впрочем, когда забастовки пошли по нарастающей, а структуры «Солидарности» стали занимать все более непримиримую позицию, ключевые посты в руководстве страны стали переходить в руки представителей силовых структур. 11 февраля на пост премьер-министра ПНР был назначен генерал Войцех Ярузельский, одновременно сохранивший за собой пост министра обороны. Назначение было вполне знаковым – власть показывала, что готова усилить свою политику, причем не на партийно-идеологическом, а именно на государственном уровне – на пост главы правительства пришел военный человек. Одновременно это было попыткой усилить авторитет властей, поскольку армия была одной из немногих государственных структур, которая сохраняла высокую степень доверия в польском обществе.
Как министр обороны Ярузельский, безусловно, имел отношение ко всем принимаемым мерам по отработке введения военного положения. Тем не менее, он вовсе не желал его введения и старался найти другие выходы из кризиса. Заняв пост премьера, он обратился к «Солидарности» с просьбой прекратить забастовки и массовые акции на 90 дней. «Солидарность» выразила согласие. Руководство «Солидарности», лично Лех Валенса и его советники из КОС-КОР в принципе отдавали себе отчет в рисках затеянной ими игры не только лично для них, но и для Польши в целом - всем был памятен опыт Чехословакии 1968 года. Понимали это и представители католической церкви, имевшие значительное влияние на «Солидарность». При контактах с властями представители профсоюза действительно старались найти формулу для избежания жесткой конфронтации. Тем не менее, они, безусловно, были заложниками разбуженных ими общественных сил и общей логики противостояния, а потому во многих случаях вынуждены были играть ту роль, на которую подали заявку – роль борцов за свободу и справедливость. Соглашение о 90 спокойных днях в итоге было сорвано (сказать однозначно о причинах сложно – виноваты были обе стороны, а точнее, их продолжающееся противостояние).
В апреле в Польшу приезжал Суслов, чтобы на встрече с Политбюро ПОРП донести позицию советского руководства. Идеологическая позиция, за которую, собственно, и отвечал Суслов, была четкой и ясной – в Польше возрождается «контрреволюция», партию берут за горло, и она должна ответить; единственное, чего добивается враг – слабости в партийных рядах, поэтому нельзя идти ни на какие идеологические компромиссы, следует очиститься от оппортунистов, объединить здоровые силы и дать жесткий бой противникам. Суслов подчеркнул, что в Москве видят старания «польских товарищей», но видят и то, что они ни к чему не приводят, а потому призвал действовать решительнее, иначе Советский Союз просто не сможет остаться в стороне. Послание было более чем прозрачное, угроза тоже.
Перед этим подобную мысль доводил до польского руководства и председатель КГБ Юрий Андропов – подчеркивая, что СССР не желает вмешиваться в процессы, он ясно заявил, что когда ситуация перейдет определенную черту, у него не останется другого выбора.
Это означало, что перед польским руководством фактически поставили песочные часы, заявив, что после определенного срока последствия не заставят себя ждать. Тем временем экономика страны продолжала разваливаться, более того, разваливалась и система управления страной.
В сентябре «Солидарность» провела собственный съезд, на котором Валенса официально был выбран главой профсоюза. В документах съезда было заявлено, что в Польше происходит революция, движущей силой которой является «Солидарность». Это уже было выходом за «флажки» и фактически склонило власти к тому, что принятие жестких мер неизбежно. Членов ПОРП обязали выйти из «Солидарности». Вскоре Ярузельский был избран Первым Секретарем ЦК ПОРП – игра уверенно переходила в эндшпиль.
Неизвестно почему, но профсоюз «Солидарность» ассоциируется лишь с консервативными и католическими силами, преобладавшими в кругах советников Валенсы и оказавшими влияние на многие идеологические документы. Между тем, это была крайне пестрая организация, включавшая деятелей самых разных убеждений, а ее экономические требования были исполнены в духе абсолютно иных традиций – в частности, съезд выдвинул требование к властям образовать специальный общественный совет с правом накладывать ''вето'' на решения правительства и передать власть над предприятиями рабочим советам.
Перед Ярузельским, таким образом, стояла задача прежде всего не спасения партийной системы, а сохранения государственной власти. Последствия невыполнения этой задачи были понятны и явно доведены до сведения польских властей советским руководством. Стоило учитывать, что у польской проблемы для Советского Союза всегда было дополнительное измерение – Польша была не просто страной победившего социализма, но еще и стратегически важным участником Варшавского договора, через ее территорию проходили все коммуникации Западной группы войск – допустить здесь потерю контроля над ситуацией Советский Союз не мог. Брежневское руководство действительно крайне не хотело и опасалось военного вмешательства – после ввязывания в афганский конфликт новое применение Советской Армии было крайне нежелательным шагом со всех точек зрения. Тем не менее, после какого-то момента другого выхода не осталось бы.
3 декабря в Радоме руководство «Солидарности» провело специальное совещание, на котором уже обсуждался вопрос, что делать, если власть перейдет в их руки – страна, экономика, власть стремительно разваливались. Примерно в это же время Советский Союз направил в Польшу экономический ультиматум – в связи с тем, что забастовки сорвали все обязательства Польши перед странами СЭВ, с 1 января СССР намеревался резко сократить поставки в страну всех видов сырья – прежде всего, нефти и газа. В условиях зимы это был приговор. Поэтому решение было принято – 12 января началось введение военного положения.
Стоит заметить, что на фоне разваливающейся системы гражданской власти операция, проведенная силовыми структурами, была абсолютно безупречной. К ней действительно готовились, и готовились основательно. В министерстве обороны и МВД подробно разрабатывали правовую и исполнительную документацию. Как показывает практика, наличие любого закона без разработанных нормативных актов превращает его в пустышку. Эта часть работы была выполнена тщательно – было четко определено, как именно должны работать государственные организации, что именно исполнять, что будет разрешено, а что запрещено. Было принято решение об изоляции и интернировании всех потенциально опасных лиц – при этом подробно составлен и утвержден список подлежащих интернированию и определены места интернирования. В результате каждый принимавший участие в операции четко знал свой маневр, а потому сработана она была почти безукоризненно.
Принятые в ходе Военного положения меры обращают на себя внимание именно из-за продуманности каждого шага. Помимо «Солидарности» были распущены абсолютно все профсоюзы и общественные организации (остались действовать лишь признанные до 1980 года политические партии, в том числе и ПОРП). Помимо оппозиционеров были интернированы также члены прежнего партийного руководства, в том числе первый секретарь ЦК ПОРП Эдвард Герек. Обществу пытались продемонстрировать, что речь идет прежде всего о защите государства, а не идеологии. Самих интернированных сначала отправили в тюрьмы (в дальнейшем для интернированных были отведены специальные помещения), однако двери их камер были открыты, они могли свободно общаться друг с другом. Так или иначе, Ярузельский постарался провести операцию не как подавление мятежа и возвращение к прежним порядкам, а как вывод ситуации на новый уровень, на котором придется искать совершенно новые решения. Может быть, именно это привело к тому, что массовых выступлений против властей после 13 декабря отмечено не было. Общество молча примирилось с действиями властей.
Фактически военное положение в Польше следует признать одним из самых драматических и вместе с тем ответственных и продуманных решений по выводу страны из тяжелейшего кризиса, грозившего самыми непредсказуемыми последствиями. Решением, которое является одним из образцов подлинной государственной политики.
