Рвение, продемонстрированное "Единой Россией" в ходе предвыборной кампании, выше всяких слов. Б. В. Грызлов и С. К. Шойгу частотой своего появления на телеэкране (а равно и бессмысленностью этого появления) заставили Л. И. Брежнева переворачиваться в гробу от зависти. Антикоммунистическая кампания, развернутая в официозе, на три порядка сильнее, чем в те времена, когда коммунисты были не партией битых горшков, а реально рвались к власти. Дружеское сочувствие ЦИК и т. Вешнякова А. А. к ЕР видно невооруженным глазом, а после сенсационных (хотя и сомнительных в смысле чистоты эксперимента) начинаний обновленного ВЦИОМ по части так называемых "праймериз" со сверхъестественно высокими для ЕР и сверхъестественно же низкими для КПРФ результатами начались стандартные предвыборные разговоры о тотальной фальсификации.

С теми, кто верит, что нарисовать можно абсолютно любые результаты, спорить довольно трудно, ибо эта вера покоится на убеждении во всесилии власти, и никакими рассуждениями о крайней технической сложности всеобще-запредельной (по мелочи, конечно же, как не приписать) фальсификации эту априорную убежденность не поколеблешь. Проблема в том, что если власть может все - в частности, может нарисовать любую цифру для своей партии, тогда вообще довольно бессмысленно строить какие-либо прогнозы - 8 декабря все и так нарисуют, а до 8-го чего же воду в ступе толочь? Впрочем, в силу изначальной посылки о полном всесилии власти эту воду и после 8-го толочь столь же бессмысленно.

Вероятно, уместнее все же, не оперируя непроверяемыми постулатами насчет чьего-либо всесилия, обратиться к вопросам, проверяемым хотя бы на уровне правдоподобных рассуждений. Например, можно задаться вопросом, выиграли или проиграли верховная власть со своей партией, отказавшись от инерционного сценария выборов, то есть такого, где телевизор не безумствует, Грызлов с Шойгу не вылазят из всех электроприборов, прокуроры не являются телезвездами, а если кого и надо додавить, его додавливают тихо, без эффектных захватов силами спецназа. Короче, выборы без административного восторга.

В рамках таких гипотетических выборов, которых, кстати, еще весной все и ждали, перспективы ЕР смотрелись бы гораздо лучше, чем сейчас. И слева, и справа от ЕР находились достаточно обширные группы колеблющихся избирателей: то ли голосовать за СПС (resp.: КПРФ), недостатки которой нам ведомы и уже порядком надоели, то ли за ЕР, которая тоже не подарок, но, впрочем, и ничего ужасного из себя не представляет, то ли вообще не ходить на выборы. Если бы эти избиратели так и оставались в своем расслабленном раздумии, то, во-первых, часть из них, вероятно, довела бы свои оппортунистические рассуждения до логического конца, проголосовав за ЕР, что дало бы ей ощутимый прирост голосов. В абсолютных цифрах она получила бы больше, а левые и правые, так надоевшие колеблющимся гражданам, соответственно, меньше. В результате же как всем известных бурных событий, так и неистового пропагандирования ЕР колеблющихся почти не осталось, произошла поляризация, причем однонаправленная: можно представить себе человека, доселе колебавшегося, а затем сделавшего выбор в пользу КПРФ (СПС), или вовсе решившего удалиться от зла и купить козла, но крайне затруднительно вообразить обратный переход.

Такая однонаправленная поляризация - в огромной степени заслуга ТВ. Неистовое обцеловывание младенцев под телекамеру - жанр столь же традиционный и вроде бы необходимый, сколь и утомительный при злоупотреблении, могущем даже вызвать тошноту. Однако если на ТВ-экране младенцев целуют все - от Зюганова с Грызловым и Немцова с Явлинским вплоть до ген. Варенникова и Вячика Игрунова - то и вызванное тошнотой неудержимое волеизъявление идет веером по всему политическому спектру. Когда же целуют не все, а представители только одной политической корпорации, то и вся сила волеизъявления изливается на них. И в любом случае уверенность технологов в том, что от всесокрушающей долбежки бывает только покорность, тошноты же не бывает нимало, представляется чрезмерной. Бесспорно, для технологов, профессионально кормящихся эксплуатацией низких и слабых сторон человеческой натуры, убежденность в том, что принцип "гни, гни - не проломи" не про них писан, является естественной, но чуждый технологиям сторонний наблюдатель эту народную мудрость игнорировать не в праве.

Но дело не исчерпывается тем, что инерционный сценарий, от которого всех тошнит гораздо меньше, давал бы партии власти большую долю голосов на выборах, ибо естественный конформизм граждан не подвергался бы в этом случае чрезмерно тяжким испытаниям. Следствием инерционного сценария была бы гораздо большая апатия, снижающая интерес к выборам вообще и процент явки - в частности. Не будем уже говорить, что чем ниже явка, тем удобнее рисовать, - оставим этот сюжет конспирологам, но ведь даже и при честнейшем подсчете низкая явка на руку прежде всего фаворитам. При ней дремлющие потенциальные сторонники малых партий так и продолжают дремать, малые партии не проходят 5%-й барьер, отчего количество подлежащих распределению призовых кресел резко увеличивается. Чем сильнее апатия, тем больше имущему дастся, а от неимущего отнимется, а потому имущий, склонный к рациональной тактике, должен всячески поощрять тихую дрему электората и отнюдь не мешать сну граждан своей административной грацией - они могут проснуться, прийти на выборы и уменьшить призовой фонд.

Конечно, низкая явка не совсем прилична (см. осенние выборы петербургского губернатора, в которых реально приняло участие около четверти избирателей), но тут приходится выбирать: или неприличие от апатии, или неприличие от бурной кампании. Последнее, как правило, помнится дольше и лучше. Какая была явка в декабре 1999 г., и кто сколько получил, не помнит никто, за исключением лиц, профессионально этим занимающихся, а Доренко помнят все. Поскольку на добрую славу в благодарном потомстве ЕР вряд ли всерьез рассчитывает, реальный выбор тут между тихим бесславием (выборы апатичные) и громкой дурной славой (выборы энергичные), и первое представляется более предпочтительным - кресел в итоге получается куда больше, а скандала куда меньше.

Отчего же эта бескрылая, но зато целесообразная тактика была ЕР столь решительно отвергнута?

Во-первых, именно потому, что бескрылая. Всеобщие выборы - такая штука, которая в сердце даже самого серого чиновника возбуждает память предков о славных боевых потехах. "Ища себе чести, а князю славы", а равно и "Ум князя уступи похоти". Чиновники тоже люди, и героика "Слова о полку Едиотове" стала греть им душу. Это не говоря о том, что обосновать необходимость бескрылой тактики куда труднее, чем тактики безоглядной. На выборах, как на войне - всякое бывает, и в случае неприятностей гораздо легче оправдываться тем, что мы дрались, как львы, нежели тем, что мы все просчитали и разумно уклонялись от боя, - но вот, промашка в расчетах вышла. В последнем случае оргвыводы будут куда суровее, и поэтому всегда лучше громко махаться, - хоть бы и рассудку вопреки, наперекор стихиям.

Во-вторых, кроме партийных начальников, сколь бы они ни были мудры, есть мощный электорально-промышленный комплекс, с бурной борьбы кормящийся и обогащающийся. Кунктаторская тактика настолько противоречит главной задаче свободных выборов - всемерному освоению предвыборных бюджетов, - что тут никакие доводы не помогут. Тем более, что еще с начала года купечество было по линии контролирующих министерств обложено неподъемной предвыборной данью - и должна же быть какая-то борьба, оправдывающая списание этих денег. Разумеется, опытный человек сумеет по высшей ставке осметить не только любое действие, но даже и полное бездействие - однако, это уже несколько труднее, и зачем порождать лишние вопросы и создавать себе лишние заботы? Когда речь идет о столь паразитическом бизнесе, как электоральный, никакие соображения более долгосрочных выгод во внимание все равно не принимаются.

В-третьих, слияние "Единства" и "Отечества" было идейно и организационно неравноправным. Ничьей злой воли тут не было, но "Единство" и вправду набиралось осенью 1999 г. с бору по сосенке и никакой внятной воли, идеи, тактики отродясь не имело, тогда как "Отечество" представляло собой сплоченную когорту бескорыстного чиновничества, причем на первых ролях выступало особо деликатное и бескорыстное чиновничество московское - предвыборный напор Ю. М. Лужкова осенью 1999 г. мы тоже все помним. В отличие, кстати, от вполне бесцветной кампании "Единства", нежданно для себя вышедшего в победители. Естественно, что в результате слияния тон стало задавать формально хоть и являвшееся младшим партнером, но политически более напористое "Отечество", - отчего и кампания ЕР в своем тупом самовосхвалении и начальственной грации как будто списана с кампании Лужкова-Примакова образца 1999 г. Волевое начало "Отечества" оплодотворило безвольную массу "Единства".

В-четвертых, это поглощение удачно срезонировало с тектоническими подвижками на кремлевском холме. Наверху тоже захотели быть пассионарными, с каковыми новыми веяниями кунктаторская тактика, апатия и низкая явка не сочетались бы нимало. За цифрами сверхъестественных путинских рейтингов все забыли, что эти рейтинги базировались на образе начальника стабильного, а равно начальника стабилизирующего - "Молчите, пламенные звуки, и колебать престаньте свет - здесь в мире развивать науки изволила Елисавет". После десятилетия пламенных колебаний путинская тишина воспринималась с большим энтузиазмом, и как раз в кунктаторской тактике 1999 г. граждане видели залог желанной тишины. Но теперь наверху решили, что гражданам более желанна не тишина, а бурный поворот - "Мы рады голову сломать, и презирая лень и негу, кричим: Пошел, е... ...!", для чего и образ должен меняться. Вместо "начальника стабильного" - "начальник решительный", "мне вас жалко: вы сгинете вконец, но у меня есть палка, и я вам всем отец". В рамках новой идеологемы пришлось усердствовать и ЕР, хотя бы это никак не вязалось ни с задачей обретения максимального числа кресел, ни даже и с пластическими способностями бюрократов, которых заставили обретать голоса столь навязчивым и неорганичным для них способом.