После того, как в пятницу Государственная Дума приняла многострадальный закон о валютном регулировании, дискуссия о денежной политике и финансовой либерализации вышла на новый уровень. Во вторник зампред Центробанка Константин Корищенко посетовал, что ЦБ не может перевести свои запасы в рубли, которые он назвал «самым безопасным способом размещения золотовалютных резервов». В среду разговор на близкие темы шел одновременно и на российско-финском деловом форуме, и на конференции по проблемам эффективности управления государственными заимствованиями. Выступая перед горячими финскими сторонниками развития торговли, глава Минэкономразвития России Герман Греф заявил, что задача будет практически решена в 2007 году, когда полностью вступит в силу помянутый выше закон. Одновременно на конференции по госдолгу развернулась дискуссия между еще одним зампредом Центробанка Олегом Вьюгиным и советником президента Андреем Илларионовым, к которому несколько неожиданно присоединился представитель правительства – первый заместитель министра финансов Алексей Улюкаев.
Сам Закон о валютном регулировании и валютном контроле – плод довольно мучительного компромисса. Он возник в свое время из-за Евросоюза, который сделал описанные в нем реформы условием вступления России в ВТО. Эти требования, сопровождаемые красивой либеральной риторикой, были выдвинуты в интересах европейских банковских гигантов, которые именно из-за юридических ограничений до сих пор не заняли лидирующих позиций на российском рынке. Однако стоило завязаться спорам о валютной политике, как ВТО и Евросоюз с их претензиями были быстро забыты – и правильно, поскольку речь пошла о том, что на самом деле лучше для российской экономики. С одной стороны, сторонники законопроекта говорили о дешевых заемных средствах для российских компаний, об импорте современных финансовых технологий и о снятии тех ограничений, которые все равно неэффективны и только плодят лишние транзакции. С другой стороны, защитники статус-кво утверждали, что российская банковская система не готова к приходу сверхмощных транснациональных конкурентов, и ее потери могут отразиться на всей экономике. В результате закон был принят вполне либеральный, но с рассрочкой – то есть ограничения будут сниматься поэтапно в течение трех лет. А чтобы финансисты успели подготовиться, им тем временем снизят налоги.
Немалую роль в принятии законопроекта сыграла задача «добиться полной конвертируемости», поставленная в последнем парламентском послании президента. В такой формулировке она означает снятие ограничений на обменные операции и международные рублевые расчеты. Именно об этом с видимым удовлетворением рапортовал Герман Греф. Поскольку Совет Федерации и администрация президента заранее согласились с прописанными в законе мерами, его можно считать уже принятым.
Однако, начав валютную либерализацию, останавливаться на достигнутом никто не собирается – и Олег Вьюгин вчера начал готовить к этому общественность. Он заявил о готовности Банка России начать переход к плавающему курсу рубля – то есть свести к минимуму свое вмешательство в торги. Собственного говоря, ЦБ можно понять: в последнее время ради стабилизации курса ему приходится скупать лишние доллары в астрономических количествах – при том, что они ему совсем ни к чему - ни с точки зрения надежности вложений (доллар дешевеет на мировых рынках), ни с точки зрения обуздания инфляции (для скупки долларов приходится раздувать рублевую массу). Сегодня золотовалютные резервы достигли абсолютного исторического максимума в 66 миллиардов долларов. Если «отпустить» курс в ближайшее время, рубль заметно укрепится, что, по мнению Вьюгина, будет способствовать вожделенной дедолларизации экономики и привлечению инвестиций. Правда, при этом пострадают экспортеры и отечественные производители, тогда как импортеры, напротив, выиграют. Но это – забота Грефа, а он вчера беседовал с финнами и возразить Вьюгину не мог.
Государственных же финансистов заботит другое. В долларах, помимо мировых цен и «черных» зарплат, номинирована большая часть российского госдолга – тогда как бюджет, понятное дело, рассчитывается в рублях. Иными словами, неизбежные при плавающем курсе большие колебания создают дополнительную неопределенность для внешних выплат. Однако Центробанк и для этой проблемы предлагает решение, которое можно провести в жизнь за те же года три. Речь идет о том, чтобы досрочно выплатить долги иностранным государствам за счет средств, одолженных в национальной валюте на внутреннем рынке страны. Иными словами, перевести государственную задолженность в рублевые облигации. Дополнительное преимущество такой стратегии, по мысли зампреда ЦБ, в том, что доход от обязательств достается российским биржевикам, а не чужому дяде, и стимулирует отечественную биржу.
Правда, на проблему государственного долга существует и альтернативный взгляд, который отстаивает Андрей Илларионов. По его мнению, нужно выплачивать досрочно как можно больше внешних долгов, при этом ничего ни у кого не занимая. Президентский советник считает, что это автоматически снимет проблемы ЦБ – лишняя валютная выручка будет уходить обратно за рубеж, не давя на валютные котировки и не подгоняя инфляцию. До сих пор правительство с таким подходом спорило, но теперь Алексей Улюкаев, пусть осторожно и лишь частично, но все же поддержал его. По словам замминистра финансов, его ведомство планирует расплатиться с МВФ не в 2008 году, как предусмотрено утвержденным графиком, а уже в 2006. Это решение, правда, скорее рассчитано на политический, а не на масштабный экономический эффект (МВФ не владеет и десятой долей российских долгов), но тенденция все же в илларионовском духе.
В сущности, вопрос о том, сокращать ли государственный долг или реструктурировать, зависит от оценки количества денег в стране. Если исходить из того, что их сильно не хватает – тогда надо платить поменьше, постараться побольше занять и надеяться, что деньги будут грамотно вложены, и потомки смогут не только легко расплатиться, но еще и на хлеб с икрой останется. Если считать, что страна больна голландской болезнью в тяжелой форме, и ей некуда девать бешеные нефтедоллары, лучше отдать побольше сейчас, чтоб потомкам легче жилось, когда ветер переменится. Короче говоря, речь идет об инвестициях.
Один из немногих рыночных механизмов, позволяющих судить о потребностях той или иной страны, отрасли или компании в инвестициях и об их эффективности – это фондовая биржа. Однако она может служить индикатором и как-то соответствовать экономике в целом только в том случае, если на ней активно торгуется много разных частных бумаг. Еще недавно, когда российский фондовый рынок активно рос, можно было надеяться, что на него начнут выходить новые фирмы и разовьется высокоорганизованная финансово-инвестиционная система. Однако тенденция с тех пор переменилась. Падение акций ЮКОСа и других нефтяных предприятий уменьшило и общую капитализацию рынка, и роль частного капитала. После этого правительство порекомендовало естественным монополиям активнее финансироваться на этом рынке в будущем году. Теперь государство, вероятно, увеличит объем размещенных на нем своих облигаций. Возможно, все это несколько реанимирует биржу, но в то же время она рискует превратиться в место торговли обязательствами одного и того же государства под разными названиями.
Так или иначе, в годы «тучных коров» государственные мужи не склонны к резким движениям в экономической политике. Вероятнее всего, поведение правительства будет и дальше представлять собой череду компромиссов. Либерализация и сокращение долга будут продолжаться, но плавно, понемногу и неторопливо. Биржу будут стараться не загубить, но и не перегреть, а по возможности – контролировать. Такая осторожная политика не приносит громкой реформаторской славы, никого не приводит в бурный восторг и не плодит «врагов народа». Зато у нее есть большое преимущество: возможность планировать. Героическая эпоха кризисного менеджмента временно ушла в историю, сменившись нудными расчетами и согласованиями. Могли ли мы поверить в девяностые, что уже к ноябрю будет де-факто принят бюджет, а также несколько подробно посчитанных и одобренных сценариев для ЦБ и утвержденные бюджеты естественных монополий? А ведь именно такая унылая предсказуемость и позволяет обсуждать финансовую политику на несколько лет вперед.