В 464 г. до н.э. в завоеванной спартанцами области Мессения восстали крепостные-илоты, и Спарте пришлось просить помощи у других греческих городов. Когда на помощь спартанцам прибыло войско из Афин, спартанцы сочли присутствие в своих владениях войска сильного соседа нежелательным и отправили афинян назад, так и не допустив их до участия в боевых действиях. Афиняне оскорбились настолько, что народное собрание приговорило стратега Кимона, настоявшего на посылке помощи, к изгнанию, а Спарте чуть не объявило войну. Так что, если турецкий парламент изгонит премьер-министра Р.-Т. Эрдогана и объявит войну Соединенным Штатам, у него будет исторический прецедент.

7 октября парламент Турции после долгих дебатов разрешил правительству ввести турецкие войска в Ирак, как сообщалось,  в ответ на просьбу американцев. Правительство Р.-Т. Эрдогана представило это событие как свой политический триумф и неоспоримое свидетельство ренессанса союзнических отношений с Вашингтоном, которые были надолго омрачены оппозицией Анкары к американо-британской интервенции в Ираке и мартовским отказом турецкого парламента предоставить какую-либо помощь силам коалиции. Типичный тон комментариев турецкой прессы к новому повороту событий таков: «Годами Турция утверждала, что она лидер в регионе, что у нее самая сильная армия, что она ближайший стратегический союзник США. Теперь время доказать все это на деле. Это наша историческая миссия».

На этом фоне заявление минобороны США Д. Рамсфелда на пресс-конференции по окончании встречи министров обороны НАТО в Колорадо-Спрингс выглядит странно. На вопрос журналистки одной из стамбульских газет о турецкой военной помощи в Ираке он ответил: «Эта помощь не только не нужна, напротив, она принесла бы дополнительные проблемы американским и другим союзническим войскам в Ираке. Она обошлась бы нам очень дорого и ничего не  изменила бы по существу». Ясно, что с запланированным на ноябрь вводом турецких войск в Ирак, к которому все относились как к свершившемуся факту, происходит что-то неладное.

История с посылкой турецких войск в населенный курдами северный Ирак началась еще раньше, чем возникли первые планы американского вторжения. Уже много лет на юго-востоке собственной страны турецкая армия ведет против курдских сепаратистов войну, сложность которой усугубляется тем, что примыкающие с юга и востока к турецкой границе районы соседних государств тоже преимущественно населены курдами. Противостояние курдскому национализму не только у себя дома, но и в соседних странах всегда было частью турецкой доктрины национальной безопасности. Когда весной накануне вторжения в Ирак США попросили содействия Турции в открытии северного фронта, в Анкаре начался приступ политической шизофрении: помощь историческому союзнику в данном случае явно противоречила интересам собственной безопасности. В Анкаре резонно опасались, что с падением режима  Саддама Хусейна произойдет распад Ирака, и у южных турецких границ возникнет независимый или автономный Курдистан, к которому захотят присоединиться турецкие курды. В любом случае он станет для них вечным источником соблазна и помощи. Американцы, напротив, сделали ставку на курдов – жертв репрессий багдадского режима - как на своих главных союзников на территории Ирака.

В ответ на американскую просьбу Анкара начала отчаянно торговаться. Молодое правительство Эрдогана рассудило, что без базы в Турции, опираясь только на не вполне надежные Кувейт и Саудовскую Аравию, США начать войну не решатся. За высокий риск для национальной безопасности затребовали высокую цену: не будет основано курдское государство или автономия; турецкие войска создадут на севере Ирака зону безопасности; США устроят очередной сеанс лоббирования интересов Турции в ЕС (как раз тогда в ЕС вступала десятка кандидатов, среди которых - ненавистный туркам греческий Кипр) и постараются, чтобы Евросоюз назвал дату завершения переговоров о присоединении Турции; США окажут Турции разного вида помощь на 30 млрд долларов. Американцы сочли неприемлемыми не столько условия, сколько сам факт торга со стороны своего ближайшего и многократно облагодетельствованного партнера. В ответ турецкий парламент проголосовал против предоставления помощи американо-британской коалиции в войне в Ираке даже в форме транзитных посадок на турецких аэродромах.  

В Анкаре не только недооценили самоуверенность новой американской администрации, но и явно переоценили собственную стратегическую значимость для победы США в Ираке. Американцы справились, и для турецкой внешней политики настали черные дни. После успешного завершения войны Турция как будто бы совсем потеряла прежнее значение единственного надежного западного плацдарма на Ближнем Востоке. Вместо нее огромной базой, да еще без ограничений на использование, стал Ирак. В случае успеха создания новой политической системы в Ираке, Турция переставала быть единственной мусульманской демократией. На севере реализовался самый неприятный для Турции сценарий: вооруженные курдские отряды оказались главными союзниками США и вошли в нефтеносный район Мосула, в 20-е годы несправедливо, по мнению турок, отобранный у них арбитражем Лиги Наций. Курды таким образом практически получили экономическую основу для будущей национальной автономии и собственный источник финансирования национального движения.

Однако после быстрой победы в так и не начавшемся сражении на поле боя, союзники столкнулись с трудностями партизанской войны и поддержания порядка на оккупированной территории. В этот критический момент вспомнили о турках; по другой версии - они сами напомнили о себе. В  Анкаре сочли момент наиболее подходящим для того, чтобы все-таки решить свои национальные задачи в Ираке и исправить отношения с американцами. Турецкие солдаты идеально подходят на роль пушечного мяса: их можно в любом количестве и без больших затрат переправить через сухопутную границу. Вдобавок присутствие солдат-мусульман в оккупационных силах решает, как до того в Афганистане, важную пропагандистскую задачу: опровергает миф о захвате мусульманской страны неверными. Американцев, однако, всерьез смущает перспектива превращения курдов из союзников во врагов.

Кроме того, в  Вашингтоне боятся, что, войдя в Ирак, турки займутся прежде всего собственными проблемами. Турецкие генералы идут не только восстанавливать стратегическое партнерство с США, но и участвовать в «переписывании истории, которое происходит рядом с нами и задевает нашу безопасность и национальную гордость» (газета «Хурриет»). Турецкие солдаты готовы отправиться на эту непопулярную в собственном народе войну, чтобы защитить родину от курдских террористов – «разрушить базы ПКК и отрезать курдских боевиков от их материальных и людских ресурсов» (газета «Милиет»). И то и другое имеет самое слабое отношение к целям американо-британской коалиции.

Никогда еще исторические союзники и завтрашние братья по оружию не доверяли друг другу так мало. Еще в июле американские командос разоружили и арестовали группу офицеров из турецкого батальона связи - единственного пока турецкого воинского соединения, находящегося в Ираке. По утверждению американцев, это было сделано, чтобы предотвратить покушение на одного из курдских лидеров, которое готовил внедренный в среду связистов турецкий спецназ, -  разумеется, и не подумав поставить в известность американское командование.

Было ли принято историческое решение турецкого парламента в ответ на американский запрос, или по инициативе собственного правительства, США явно не спешат воплощать его в жизнь. По информации из дипломатических источников, Вашингтону и Анкаре пока не удается окончательно договориться ни по одному из пунктов - о том, куда, когда, насколько и в каком количестве турецкие солдаты могли бы войти в Ирак. Турки и хотят, и боятся идти на север. Там они смогут эффективнее держать курдов подальше от независимости и от нефти, но там же их ожидает настоящая война. Американцев больше всего не устраивает турецкое представление о длительности своей миссии: турки выговаривают себе право продлевать свое пребывание в Ираке, если этого потребует ситуация. Американцы же, как ослик Иа, предпочитают подарочек, который входит и  выходит. 

США устроили для своих союзников в Ираке веселые старты: курды и турки вынуждены наперегонки состязаться в лояльности к американцам, а те хладнокровно шантажируют каждого из участников забега слухами о том, что противник находится ближе к финишу. Превосходный способ выжать максимум из обеих сторон и ни одной не дать ничего определенного. В турецкой печати уже появились сообщения, что США имеют прямые контакты на севере Ирака не только с иракскими курдами, но и с ПКК. Министру иностранных дел Турции А.Гюлю пришлось выйти и сказать, что переговоры о вводе турецких войск продолжаются. Одновременно он посетовал, что американцы неуклюже обставили процедуру приглашения турецких войск в Ирак: вступили в прямые переговоры с Турцией, не заручившись согласием правящего совета. А правящий совет против. В действительности ссылка на волю совета, заменяющего суверенную власть в Ираке – для Турции единственный способ в случае провала переговоров с Вашингтоном выйти из ситуации, сохранив если не лицо, то хотя бы грим. Да и то не очень убедительный: в суверенность совета не верят даже его участники.

Похоже, что турки дважды наступили на те же грабли. Как и весной, они пострадали от завышенной самооценки. За время, пока они торговались по мелочам, дозрел глобальный компромисс: была принята резолюция ООН, которая узаконивает пребывание в Ираке сил американцев и всех, кто встанет под их командование. Резолюция разрушила важный психологический барьер. Правительства, которые ограничивались словесной или символической поддержкой  коалиции, могут отправлять солдат в Ирак, больше не опасаясь общественного мнения у себя дома. Можно ожидать, что число государств, желающих под американским руководством поучаствовать в обустройстве Ирака, возрастет. Даже в России, Германии и Франции многие заговорили теперь о допустимости прихода в Ирак.

Кроме радости разбора интересного дипломатического казуса и очередного примера топорности работы команды Рамсфелда, в которой путают страны и флаги, эта история может быть для нас и полезна, и поучительна. Общаясь с сегодняшними американцами, нужно уметь отчетливо представлять меру их самоуверенности и правильно выбирать момент для компромисса. Во-вторых, при той концепции дружеских и союзнических отношений, которая изначально свойственна американской элите, лучше быть другом США, но не близким, а дальним. Американское уважение к другим государствам возможно только при наличии дистанции: нет дистанции, нет и уважения. Близкая дружба трактуется у них фундаменталистски, как вассальная присяга верности, и не оставляет друзьям ни права выбора, ни возможности маневра. Мы видели, кому было хуже во время иракской войны – Франции или России, и больше не хотим променять свое положение на чужое.