Сменой исполнительной власти закончились в минувшие выходные беспорядки, на несколько недель парализовавшие всякую неполитическую деятельность в городах Боливии. Повстанцы – главным образом, бедные крестьяне-индейцы – заполонили столицу страны и уже несколько недель требовали отставки президента Гонсало Санчеса де Лосады. В Ла-Пасе не работали магазины, аптеки, банкоматы, автозаправки, телефоны, аэропорты и мусоровозы, зато разъезжали танки. До артобстрелов дело не дошло, однако в столкновениях с полицией погибло не меньше 70 человек. После того как в пятницу на улицы вышли более 50 000 манифестантов, а Конгресс решительно отказал «слуге гринго» в поддержке, де Лосада направил депутатам письмо о своей отставке и срочно вылетел в Майами, штат Флорида; весьма предусмотрительно, если учесть, что повстанцы, узнав о свержении «вора и убийцы», попытались было его схватить и лишь ненадолго опоздали.
Главой государства в соответствии с законодательством стал бывший телеведущий и вице-президент Карлос Меса. В воскресенье он собрал новый кабинет, в который не вошел ни один из представителей крупных партий: по мнению нового президента, они себя дискредитировали. Тем не менее, основные партии признали нового лидера. Их примеру последовали генералы, а также представители США, Евросоюза и ООН. Обстановка в Ла-Пасе возвращается к норме.
Проблемы начались в прошлом году с девальвации бразильского реала, которая заставила резко обедневших бразильцев отказаться от поставок газа из соседней Боливии. Вследствие этого боливийской газовой промышленности пришлось переориентироваться на экспорт в Мексику и США. Павшее в пятницу правительство планировало в сотрудничестве с испанской Repsol, British Gas и американским подразделением BP строить газопровод к Тихому океану. Однако проект вызвал недовольство крестьян, которые восприняли его как «продажу родины американцам».
Этот народный антиамериканизм имеет незамысловатое объяснение. Для нищих индейцев из боливийской глубинки главным источником существования являются посевы коки, которую они жуют сами (как делали до них десятки поколений их предков) и продают производителям кокаина. Штаты последовательно требуют уничтожения плантаций и заработали этим столь же постоянную ненависть боливийского крестьянского большинства. Рядом с «подлым гринго» в сознании рядового южноамериканского кокалеро стоит «креольский ворюга» - богатый белый аристократ, получающий прибыль от продажи народного добра (нефти, газа и олова). Президент де Лосада с его миллионами, дворянской приставкой к фамилии, американским акцентом и дипломом Чикагского университета – идеальное воплощение этого яркого образа. Собственно говоря, на последних выборах год назад он получил всего 22,5 процента голосов и взял власть только потому, что второй тур по боливийским законам проходит в Конгрессе. Газовый проект оказался последним в его карьере.
Его преемник Меса – представитель той же образованной креольской элиты, он вполне устраивает американцев и международные организации. Однако именно поэтому он раздражает индейских радикалов. Меса, чувствуя шаткость своей общественной поддержки, собирается назначить досрочные выборы. На них, скорее всего, победит лидер мятежников, антиглобалист индейского происхождения Эво Моралес, по совместительству глава Ассоциации производителей коки. Лозунги Моралеса сводятся к одному: «янки - нет, кока - да». Для боливийских крестьян листы кокаинового куста – традиционный тонизирующий продукт и незаменимый источник дохода, а распыляющие пестициды американские летчики – прихвостни империализма и отравители. Для американцев же, разумеется, отравителями являются сами кокалерос, а их посевы подлежат безусловному уничтожению.
Боливийский кризис – очередной в ряду латиноамериканских потрясений, через которые уже прошли Аргентина, Венесуэла, Эквадор и Бразилия. Сценарии неурядиц в южноамериканских государствах похожи. Стремясь получить поддержку широкого электората, правительства осуществляли масштабные социальные программы; разгребать последствия такой политики - латиноамериканские страны оказались по уши в долгах - пришлось их преемникам. В девяностые годы сразу несколько южноамериканских стран договорились с МВФ о рефинансировании и встали на путь либерализации экономики. Однако, как только дело доходило до сокращения бюджетных расходов, социальная напряженность стала выходить из-под контроля. В результате на волне антиамериканской риторики к власти уже пришло несколько популистов-ниспровергателей, в том числе эквадорский левак Лусио Гутьеррес и знаменитый венесуэльский нефтяной генерал Уго Чавес. Даже в более благополучных Аргентине, Перу и Бразилии нынешние президенты в ходе предвыборных кампаний активно использовали малореальные обещания социалистического толка и в разной мере спекулировали на антиглобалистских настроениях.
При всем при этом, независимо от того, придут ли к власти в Боливии индейские радикалы или более умеренные политики, договариваться с американцами и прочими акулами капитализма боливийцам несомненно придется. Эво Моралес может сколько угодно скандировать «Боливийский газ – боливийцам!», но внутренний рынок страны совершенно не нуждается в полутора триллионах кубометров газа, лежащих в ее земле. Вся экономика Боливии, включая даже выращивание коки, ориентирована на экспорт. Это же касается и соседних стран, живущих за счет продажи всевозможных ресурсов: от нефти до кофе и от каучука до изумрудов. В таких условиях национализации, таможенные барьеры и агрессивное налогообложение иностранных компаний могут дать правительству шанс единовременно порадовать избирателей, но ни в коей мере не способствуют экономическому росту.
Южноамериканцам жизненно необходимо торговать – как с мировыми экономическими лидерами (Штатами, Японией, Евросоюзом), так и с собственными соседями. Для этого каждой конкретной стране нужны хорошие отношения со всеми соседями по континенту. Это хорошо понимают южноамериканские элиты. Однако это крайне трудно втолковать бедным крестьянам, особенно тем, которых регулярно посыпают химикатами. Неприятие интеграции по-американски привело к созданию нескольких проектов регионального сотрудничества (ALADI, MERCOSUR, Андское сообщество), но ни один из них до сих пор не привел к созданию полноценного пространства свободной торговли. Одна из причин в том, что рядовые граждане южноамериканских стран часто любят соседей не больше, чем американцев. Еще несколько лет назад перуанские партизаны воевали с эквадорскими, а боливийцы до сих пор не могут простить чилийцам своей изоляции от океана.
За без малого 180 лет боливийской независимости в стране произошло около двухсот государственных переворотов, и для Южной Америки такое соотношение - скорее правило, чем исключение. Политическая нестабильность в этой части света никого не удивляет. Причина ее состоит, главным образом, в том парадоксальном обстоятельстве, что настроения большинства практически в любой южноамериканской стране входят в противоречие со стратегическими интересами этой самой страны. Для того, чтобы прийти к власти, здешние политики прибегают к антиамериканским и антиглобалистским воззваниям. Для того, чтобы ее удержать, они договариваются с американцами и институтами глобального капитализма, пытаются развивать региональное взаимодействие и внешнюю торговлю, вытаскивая страну из очередного кризиса. Однако при первом же ухудшении конъюнктуры новый популистский лидер разоблачает в них пособников янки и снова смешивает карты. Обещая покончить с нищетой и несправедливостью, каждый из этих «революционеров» на деле всего лишь способствует консервации экономического неблагополучия.