На суде по делу об экстрадиции Ахмеда Закаева защита выдвинула нового свидетеля – Глеба Якунина. Герой и символ «перестройки», стоявший вместе с Ельциным 21 августа 1991 года на трибуне Верховного Совета, священник-депутат, лишённый сана за политическую деятельность и наглухо забытый в сегодняшней России, Якунин будет защищать министра культуры Ичкерии.

Функция «отца Глеба» на процессе понятна – он должен поставить под сомнение показания одного из основных свидетелей обвинения, священника Филиппа Жигулина. Для этого Якунин подробно расскажет английским судьям о том, как Церковь при советской власти сотрудничала с КГБ, её высшие иерархи носили в кармане удостоверения, а рядовые иереи обязаны были сообщать органам то, что услышали на исповеди. И судьи должны сделать из этого закономерный вывод о том, что показаниям отца Филиппа верить нельзя, так как он сам является либо агентом русских спецслужб, либо человеком, на которого эти спецслужбы могли оказать давление.

Появление Якунина на процессе - логичное развитие тактики, избранной защитой Закаева. Адвокаты, нанятые Ванессой Редгрейв и ее коллегами, пытаются превратить процесс над Закаевым в процесс над Россией – страной вечных снегов и безумных майоров КГБ, сидящих за ядерным пультом. Решение немудреное, но по-своему логичное: рассматривать на суде виновность или невиновность самого Закаева в атмосфере раскручивающейся на Западе антитеррористической кампании – занятие в высшей степени невыигрышное. А тут вопрос о том, можно ли считать Закаева террористом или нет, сразу выносится за скобки: кем бы он ни был, сначала приходится решать, можно ли вообще выдавать кого бы то ни было в «эту страну».

Спрогнозировать дальнейшее легко. Не сегодня-завтра вслед за Якуниным в Лондоне появятся все те, кто профессионально обслуживает миф об «этой стране» – начиная от Ковалёва с Боровым и заканчивая философом Глюксманом, интервьюировавшим Масхадова, – весь понятный, знакомый нам буквально на уровне ощущений паноптикум девяностых. В итоге, по замыслу организаторов, защита становится обвинением, на стороне которого в качестве главных свидетелей участвуют немногие оставшиеся в ней «честные люди» - тоже понятный мифологический шаблон.

Однако процесс сегодня получается совсем не таким, как этого хотелось бы защите. Согласившись играть по правилам, предложенным закаевскими адвокатами, российская сторона методично превращает дело Закаева не в процесс над Россией, а в процесс над западными мифами о ней. Сенатор от Чечни Ахмар Завгаев сообщает о том, что Закаев по всем позициям подпадает под объявленную Кремлём амнистию, замминистра юстиции Калинин делает развёрнутый доклад о том, как и сколько содержится в тюрьмах лиц чеченской национальности, а отец Филипп по-европейски жмёт руку Закаеву в зале суда – не меняя, впрочем, своих ключевых показаний. В отличие от вполне позорного процесса в Дании, на сей раз российской стороне удалось подготовиться должным образом – и ветхий Якунин, с его леденящими душу обличениями, приходит не по тому адресу.

Что нужно сделать российской стороне, чтобы «дожать» ситуацию? В первую очередь – до конца выдержать тон разговора по существу. Время для ревизии старых западных мифов о России пришло давным-давно: собственно, именно они по факту и являются нашей главной международной проблемой, в которую мы раз за разом упираемся – и по Калининграду, и по европейской интеграции, и по любым «новым» внешнеполитическим раскладам. Мировая индустрия пиар-обслуживания «русской угрозы» уже давно находится на последнем издыхании, однако живёт, ибо девать её попросту некуда – взять хоть злоключения русской редакции радио «Свобода», которую американцы какой год подряд закрывают за ненадобностью, а те как могут пытаются доказать свою полезность (в частности, посредством раскрутки истории с Бабицким). Дело Закаева вполне может стать лебединой песней антисоветского западного агитпропа: когда на одной чаше весов находятся заплесневелые мульки вроде «KGB» и «Red Alert», а на другой – вполне конкретный боевик с конкретными «боевыми подвигами», пусть даже и совершенно ничтожными, по сравнению с эпическими деяниями классиков вроде Басаева; ясно, какая из них должна перевесить.

Пустив в ход мифологический арсенал, общественные защитники Закаева даже сами не поняли, какую бомбу подложили под самый смысл своей профессиональной деятельности. Теперь Запад в лице английского суда поставлен перед жёстким выбором, с какой Россией он имеет дело: с той, которая существует здесь и сейчас, или с той,  что была в эпоху холодной войны и называлась СССР. Мобилизованная защитой вчерашняя Россия не входила и не могла войти ни в какую антитерроистическую коалицию. Она не была рубиконом западного мира, а смотрела на него с той стороны границы своею азиатской рожей. Вызывая призрак из гроба по столь, в сущности, локальному поводу, легко накликать себе на жопу слишком много глобальных приключений.