Народ обычный, далекий от партийных треволнений, привык считать власть за нечто такое не очень полезное в смысле практического применения, а зря. В доме моей коллеги и соседки по рабочей комнате Ирины полгода холодная вода была только по утрам и вечерам часа два, горячей не было вовсе, но наблюдалась крупная живность, лифт не работал в любое время суток, а крыша представляла из себя крупное решето. На все вопросы коммунальщики отвечали молчанием или руганью, и только один: «когда же, наконец, вода будет» удостаивался вразумительного ответа, но всегда одного и того же: «вентили меняем». Никто не знал, сколько вентилей на трубах одного подъезда (страдал почему-то от всего этого только один подъезд), но через шесть месяцев их, все еще с завидным упорством, меняли, так что уставшая от регулярного отсутствия воды, забитого мусоропровода, подъема пешком на 9-й этаж, мышей и прочего произвола местного ЖЭКа коллега, не мудрствуя лукаво накатала письмо нашему мэру - Городецкому В.Ф. Подписала его у семи десятков соседей, отправила и забыла. Неделю все было тихо-мирно, обыкновенно, без воды, зато с текущей крышей, без мусоропровода, но с мышами, а потом начали происходить чудеса, мистические и необъяснимые.

Сначала начальник всех коммунальщиков того самого района начал вдруг вежливо отвечать на телефон. Те, кто знали его по полугодовой битве, включая мою сотрудницу, просто дар речи потеряли, буквально, не могли ругаться привычно и громко и от этого переживали еще хлеще, чем когда он на них взаимно орал. Потом ко всем жильцам злополучного подъезда стали приходить всякие разные люди, интенсивно интересуясь их самочувствием и житьем-бытьем. Некоторые от шока отвечали, что у них все хорошо и они всем довольны, но самые стойкие, включая мою подругу, подкованно выходили со списком претензий на листе формата А4, который важные гости беспрекословно и даже с видимым удовольствием складывали себе в папочки и нисколько при этом не морщились.

Дальше - больше. Вы не поверите, но однажды как-то, придя домой отобедать, Ирина обнаружила в кране воду, причем обеих температур. Это, в общем-то, рядовое событие так ее впечатлило, что она немедленно поверила во всесильность главы города, со всею возможной женской страстью, и поклялась и впредь отдавать Владимиру Филипповичу свой избирательский преданный голос. Потом была санэпидемстанция, затем последовали верхолазы, а где-то недели через три после первых водных процедур коллега пришла на работу уже совсем лица на себе не имея, чтобы сообщить нам всем, с живейшим интересом следившим за развитием событий, что "вы не поверите, но у нас в подъезде на первом этаже положили" (далее следовала эффектная пауза и  патетический тон) "ковровую дорожку!". Всеобщий шок вполне соответствовал ее виду. "Я, правда, не знаю, на фига она нам там нужна", - уже спокойнее делилась соображениями Ирина, -  "На первом же этаже всегда грязно, и даже за полдня она успела принять непрезентабельный вид, но сам факт!". Посовещавшись, мы поздравили нашу всегда скромную и очень мягкую сотрудницу с победой в борьбе с твердолобым коммунальным монстром и распили по такому случаю чаек.

Блага цивилизации, а с ними тишь да гладь снизошли на девятиэтажный дом, расположенный, кстати, в самом центре города, вверенного народом Городецкому В.Ф. Смысла ковровой дорожки, которая, и правда, через три дня превратилась в, скорее, пугающее зрелище, нежели радующее глаз, так жильцы и не постигли, но даже ее воспринимали благосклонно, как некий символ их нешуточных стараний.

На этом, впрочем, история не заканчивается. Где-то недели через две после наших горячих поздравлений Ирине пришла копия письма от все того же начальника ЖЭКа все тому же мэру с отчетом по пунктам. Состряпан оный был, правда, весьма уничижительно, в тоне, мол, никаких нарушений и не было, граждане жильцы приврали, тем не менее, мы сделали все, что смогли, посему примите уверения и так далее. Но это не могло испортить радость нашей коллеги и нас попутно, так что мы сошлись на том, что хэппи энд все-таки можно считать состоявшимся.

Но, как выяснилось на прошлой неделе, рано радовались. Буквально в минувшую пятницу Ирина снова пришла с удрученным видом и сообщила, что воду опять стали отключать, правда, в обед ее все еще дают. "Наверное, они вычислили, когда у меня перерыв и подлаживаются!" - не без самодовольства, хотя и с грустью констатировала она. Мы наперебой бросились ее утешать, заверив, что кроме Городецкого существуют и другие облеченные властью люди, а коль скоро обращение к ним, как выяснилось, не бесполезно, стоит навострить перо и запастись конвертами. Коллега вздохнула, согласилась и села выбирать следующую жертву.

Долго думать ей не пришлось. Позавчера в новостях промелькнуло то сообщение, с которого я начала свой рассказ. Текст телеграммы Римме Михайловне обошелся всего в 67 рублей, но, несмотря на незначительную сумму, стоит того, чтобы его привести:

"Москва.

Кремль.

Путину В.В.

Четыре многоквартирных дома по ул. Кузнецова, 11, Советской, 16, Гончарова, 18 и 22 в городе Ульяновске отключили от отопления и горячей воды. Жильцы домов второй год являются заложниками спора между областью, городом, Чубайсом. Обещания местной власти - сплошная болтовня.

Просим Вас, примите срочные меры, наведите порядок в энергетике. Жильцы домов замерзают.

Жильцы домов: подписи".

Как отреагировал на упоминание всуе своей фамилии Анатолий Борисович, не сообщается, но и тепло, и вода появились в указанных домах, словно по мановению волшебной палочки вместе с аварийкой, буквально, как и было сказано, через три часа.

Надо ли говорить, что, услышав такие сроки, Ирина воодушевилась? Плодотворность ее усилий вкупе с успехом Ульяновских жильцов окончательно уверили ее в целесообразности подобных методов влияния на власть любого масштаба. Если сюда же приплести историю о пенсиях, посланных президенту, и последующих разборках оного с правительством, думаю, можно смело констатировать, что достучаться уже не могущим терпеть низам до соответствующих верхов в нашей стране - не проблема.