Сегодня в Пекине открылась первая сессия Всекитайского Собрания Народных Представителей десятого созыва. За 12 дней делегатам предстоит утвердить новый состав правительства КНР, наметить пути экономического развития Китая, а также дать официальный старт реформе бюрократического аппарата. По китайской традиции всё -  и кадровые назначения, и принципиальные решения  известны уже давно. Пятнадцатого марта делегаты назначат Ху Цзиньтао на должность Председателя КНР, а другой член Постоянного Комитета У Банго станет новым Председателем ВСНП вместо уходящего с этого поста Ли Пэна. Ближайший советник Цзян Цзэминя Цзэн Цинхун, которого, как считают, Цзян поставил "приглядывать" за Ху Цзиньтао, получит пост заместителя председателя КНР. Все расписано, все известно, никаких сюрпризов не будет. Даже на наш взгляд, все это выглядит комично и странно. Съезд только начался, а уже можно по числам расписать то, что там произойдет, но Китай - это не Россия и не Европа, и совсем не Америка. Он другой. Понимание этого - первое и необходимое условие адекватного отношения к могучему соседу и весьма опасному конкуренту.

Отношение к Китаю в российском обществе остается крайне мифологизированным, в первую очередь, в силу европейскости мышления, которое стремится приспособить реалии другой страны к привычным стереотипам. На самом деле Китай нельзя рассматривать в рамках традиционных схем и противопоставлений типа правые-левые, коммунисты – капиталисты и т.п. Рассуждения в привычных нам категориях не имеют никакого отношения к этой стране. Как, собственно, и вся политическая лексика, зародившаяся на Западе, включая и коммунистическую. “Упорный труд для достижения поставленной цели” — это по-китайски. А остальное все — иное; для китайской цивилизации и культуры ценности не имеющее. Китай принадлежит к другой культуре, в которой европейские термины и коннотации не работают. 

Именно по причине мифологизированности отношение к Китаю остается у нас заложником внутренних конфликтов и политических споров. Левые преподносят современный Китай как пример успешного развития страны под управлением коммунистов. А правые именно поэтому никак не могут адекватно относиться к Китаю и сотрудничеству с ним.

В действительности, они никакие не коммунисты, и как раз это очень хорошо поняли советские руководители, когда пытались дружить с Китаем (при Хрущеве). Вот у Сталина дружить с китайцами получалось, потому что он разговаривал с ними на похожем языке, языке восточного деспота. Однако Сталина тоже вряд ли можно назвать коммунистом… После ссоры с китайцами, едва не закончившейся военным столкновением в 1969 году, китаеведами-марксистами были исписаны горы книг, убедительно доказывавших (с позиции ортодоксально марксизма, естественно), что китайские коммунисты с истинным коммунизмом не имеют ничего общего. Особенно убедительно это получалось у таких столпов советской китаистики, как Олег Рахманин и Федор Бурлацкий.

А когда в Китае к власти пришел Дэн Сяопин (который, кстати, продолжил дело своего предшественника Чжоу Эньлая) и начались реформы (заметьте, на десять лет раньше, чем в СССР), критика китайского «ревизионизма» развернулась вовсю. Хотя многие понимали: то, что делают китайцы, на самом деле правильно. Но это вызывало дополнительные опасения советской правящей элиты. Китайским реформам – более 20 лет, они начались в 1978 году. За это время в страну удалось привлечь 500 с лишним млрд долларов инвестиций, темпы роста экономики практически стабильны и составляют около 7% в год. Это что касается практики, где основной установкой по-прежнему остается фраза Дэн Сяопина: «Не важно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей». Крайний прагматизм – вот краеугольный камень китайской политики, определяемой, в том числе, и культурными особенностями китайской нации.

А идеология на самом деле призвана обслуживать потребности практики, в этом ее задача, и китайцами это понимается зачастую буквально. Так, в КНР было введено понятие «социализма с китайской спецификой». В соответствии с этим новым словом в мировой политологии социализм как общество справедливости и всестороннего развития человеческих способностей нигде не был построен, потому что он и не может быть построен в условиях бедности и отсутствия демократии. Для построения социализма в Китае потребуется сто или более лет (заметьте, что цель построения коммунизма не ставится вообще). А в настоящее время китайское общество находится на самой начальной стадии строительства социализма с китайской спецификой; в этот период нужно решить самые насущные проблемы: – пищи, одежды, жилья. Причем название этой стадии взято не из теории Маркса, а из конфуцианской социальной утопии об обществе «Великого единения» (Датун), – стадия «среднего благоденствия» (сяокан). При этом социализм с китайской спецификой предполагает и приветствует многоукладную экономику, признает равенство общественной и частной собственности, предполагает социальную эксплуатацию как неизбежность нынешнего этапа развития общества и признает, что распределение осуществляется не только по труду, но и по нетрудовым факторам, в том числе фактору собственности. Это действительно очень «специфический» социализм.

У китайцев действительно другие представления о мире и роли собственной страны в нем, они не разделяют идеологические установки нынешнего российского истеблишмента. Но это отнюдь не означает, что они разделяют установки КПРФ и господина Зюганова. Они мыслят в рамках другой культуры, однако настойчиво подчеркивают, что у наших стран есть общие интересы, и это действительно так. Сегодняшний Китай – один из основных партнеров России как в политике, так и в экономике. Речь не идет о том, чтобы возродить «дружбу на века» времен 50-х годов и распевать песни «Москва-Пекин» - это не получится, по причине тех самых различий в культуре и восприятии мира. Однако Китай ныне не страна "где драконы живут", а один из главных игроков на политической и экономической арене, и нам надо учиться понимать эту страну такой, какая она есть, а не исходя из мифологических клише.