Вчера около трех часов дня президент Зимбабве Роберт Мугабе ступил на французскую землю. Африканский лидер прибыл в Париж для участия во франко-африканском международном саммите на высшем уровне. До самого последнего момента вероятность того, что Мугабе просто не пустят на территорию страны-члена Евросоюза, была крайне высока. Президент Зимбабве стал для подавляющего большинства западных ньюсмейкеров персоной нон-грата. Впрочем, фактический ввод европейских санкций против режима Мугабе состоялся только в августе прошлого года, после того, как президент инициировал плавно переходящую в расовый геноцид «реформу» по отъему земли у белых фермеров, живущих в этой богатой некогда африканской стране еще со времен Британской колониальной империи. Именно кабинет Тони Блэра, охарактеризованный как-то самим экстравагантным Мугабе как «банда гангстеров и голубых», настоял тогда на введении санкций и аресте банковских счетов самого тирана, членов его семьи и нескольких десятков приближенных к президенту чиновников.
Впрочем, Мугабе очутился во Франции абсолютно легально – под нажимом парижского внешнеполитического ведомства ответственные люди в Европейской комиссии решили все-таки нарушить всеобщее решение и не стали препятствовать тому, чтобы зимбабвийская делегация с самим президентом во главе получила въездные визы во Францию. Наиболее убедительными в ЕС показались доводы заместителя главы французского МИДа Франсуа Ривассо, заявившего, что допуск президента на саммит поможет наконец-то наладить диалог между ЕС и мировым сообществом с одной стороны и режимом Роберта Мугабе - с другой. Кроме того, достаточно жесткую позицию заняли представители ряда африканских стран, без участия которых саммит в Париже вообще превратился бы в мероприятие крайне сомнительное по части представительства – к мнению лидеров некоторых из них, в частности, Южно-Африканской Республики и Нигерии, главных «региональных держав» Южной и Западной Африки соответственно, чиновники в Брюсселе и Париже просто не могли не прислушаться.
Англичане, являющиеся главными и абсолютно бескомпромиссными критиками зимбабвийского режима, впрочем, и на этот раз были тверды – ни о какой уступке Мугабе не может идти и речи. Лондон устами депутата Палаты общин от партии консерваторов Джеффри Ван Ордена прямо дал понять, что его волнует не только участь своих соотечественников, ставших фактически беззащитными заложниками зимбабвийцев, но и то, что Роберт Мугабе нарушает самые очевидные принципы гуманности. В тюрьмах Зимбабве вовсю пытают политических противников режима, и даже особенно это не скрывают. Впрочем, после того, как из преамбулы европейской конституции исчез пассаж про то, что Евросоюз отстаивает "гуманистические христианские ценности", подобные доводы вряд ли могли возыметь действие.
Конечно же, вовсе не для «общих поисков выхода из тяжелой ситуации в Зимбабве» Париж страстно добивался приезда Мугабе. Мугабе не из тех, с кем вообще можно разговаривать по-человечески. Думается, что по части наглости, самоуверенности и жестокости этот африканский царек готов дать любую фору Саддаму Хусcейну. Франция, окрыленная успехами в противостоянии с Америкой, готова нынче выстраивать при помощи Роберта Мугабе собственную геополитическую стратегию в черной Африке. Теперь, когда настоящая схватка идет в Европе, Елисейский дворец решил, что даже Мугабе может оказаться козырем.
У французов, помнится, уже был в свое время африканский друг Бокасса. Позже, правда, выяснилось, что надежда и опора Франции в Африке оказался людоедом в буквальном смысле этого слова. Впрочем, теперь Париж знает, с кем имеет дело: Мугабе уже достаточно себя проявил. Однако страстное желание показать Рамсфелду, что Франция не третьеразрядная страна, что кровь Наполеона и Клемансо еще бурлит в жилах нынешних французских руководителей, заставляет особо не обременять себя соображениями гигиены и элементарного политического расчета. До сих пор вся сила французской-германской фронды заключалась в "моральной позиции" и поддержке мирового общественного мнения. Конечно, мировое общественное мнение вполне может проглотить и Мугабе, в конце концов, не впервой, лишь бы не было войны, однако осадок остался.
