Владимир Путин ответил в прямом телерадиоэфире на 51 вопрос россиян. Прямая линия с президентом России длилась 2 часа 40 минут. По телевидению глава государства ответил на 22 вопроса, по телефону - на 9, по Интернету - на 6, в конце программы - на 9 вопросов, отобранных им лично, и 5 вопросов ему задали телеведущие. В основном, вопросы касались социального положения, выплаты зарплат, пенсий и пособий.
Путин поблагодарил всех за звонки, которые были сделаны в телерадиоэфире и в ходе его подготовки, и сказал, что такие вопросы "самая лучшая информация о том, что беспокоит граждан Российской Федерации в уходящем 2002 и наступающем 2003 году".
Наблюдая общение Путина с народом по телевизору, трудно было отделаться от ощущения, что большинство вопросов (если не все) были составлены в аппарате президента (может, при участии журналистов с ОРТ и РТР). Может, все это только ощущение, и люди честно спрашивали, а ведущие не сильно фильтровали вопросы, только и в этом случае язык не повернется сказать, что в вопросах была хоть какая-то информация о том, что волнует граждан России. Люди задавали дежурные вымученные вопросы и получали дежурные бодрые ответы. Впрочем, кое-какой вывод из общения президента с народом сделать можно: людям особенно нечего спросить у президента, а президенту особо нечего сказать гражданам. Собственно, этот вывод был бы скорее положительным, свидетельствующим о стабилизации, нормальном ходе жизни в стране, если бы не одно «но». На самом деле проблем у страны и у граждан море; стоит проехать в метро, поезде дальнего следования или пообщаться с таксистом, и стабильность вместе с нормальным ходом жизни покажется совсем в другом свете.
В завершении эфира глава государства выразил надежду, что в 2003 году "у нас будет больше солнечных, ясных, радостных дней и поменьше будет дней пасмурных и печальных".
АНДРЕЙ ГРОМОВ
Мнение обозревателя нашего сайта ЕГОРА ХОЛМОГОРОВА:
Если попытаться кратко ответить на вопрос: «что такое Россия?», подразумевая под этим, «что такое современная Россия?», то наиболее адекватным ответом окажется следующий: «Россия — это страна, президентом которой является Владимир Владимирович Путин». Для современной России Путин оказывается ключевым фактором идентичности даже в том случае, если те или иные конкретные россияне (их, правда, меньшинство) терпеть его не могут и за глаза обзывают нехорошими словами. Поэтому Путин ex cathedra, Путин, находящийся в ситуации прямого объяснения с народом, является исключительно точным индикатором положения страны, — причем, не в том отношении, что он собирается с этой страной что-то сделать, или куда-то ее повести, а в том, что он думает структурно примерно так же, как страна в интегральном целом.
Система выражения «мысли народной» по сравнению с первыми годами путинского правления сейчас сильно упростилась и, увы, далеко не в лучшую сторону.
Ранний Путин обычно выражался короткими ясными афоризмами, обладавшими уникальным свойством, — они были составлены так, что каждая сколько-нибудь значимая идеологическая, политическая и социальная группа российского общества, имела все основания понимать сказанное на свой манер, как выражение своих тревог и отражение своих чаяний. Путин оказывался на перекрестке всех возможных народных ожиданий и всем им давал своеобразный фундамент и обоснование. Всегда можно было сказать: «вот и Путин думает, в общем-то, то же самое». Тем самым наша раздрызганная и расщепленная социально-политическая и социально-психологическая система получала надежный центр, а по направлению к этому центру двигались с разных сторон разные общественные силы. Каждый, за исключением сравнительно небольших групп, полностью выпавших из «путинского консенсуса», делал свое дело, свято уверенный в том, что «за нами Путин и Сталинград» (интересно, случайно или нет в своем нынешнем выступлении Путин фактически порвал этот ассоциативный ряд)….
Трудно теперь сказать — в какой именно момент эта система «многоканальной» трансляции Путина дала сбой, но на смену ей пришла система «одноканального» (хотя и транслируемого двумя федеральными телеканалами — «первым» и «вторым») Путина, который не столько будит надежды, сколько гасит их и не столько продуцирует символы, сколько рисует забавные картинки, — вроде ненавязчивого пожелания губернатору Еврейской АО поставить на площади Биробиджана живую елку. Обучать российское население соответствующей стилистике вообще-то не надо — оно ее знает слишком хорошо, если не сказать — назубок. Собственно, оно не знает никакой другой, кроме уходов власти от ответа…Однако, прежде никогда не дававший ясных ответов Путин, ставил ясные вопросы и тем самым подталкивал общество к движению вперед, заставлял общественные силы шевелиться, пытаясь ответить на очередной вопрос президента (будь даже это вопрос — зачем переименовали ГАИ в ГИБДД). На сей раз единственный вопрос Путина, который всеми был услышан и который вызвал поток откликов и реплик — это вопрос о чае…
Спору нет, в путинском выступлении были и действительно интересные моменты — а именно заявление о необходимости поощрения миграции в Россию и определение стран бывшего СССР в качестве основного «резервуара» мигрантов. Но в целом все свелось к демонстрациям единства правителя с народом, да к вычищенным благопожеланиям, — ни к чему не обязывающим репликам и оценкам, которые никакого желания на них отвечать, переводить их на свой язык и ими «вдохновляться» в движении у общественных групп не вызовут. Да и куда двигаться — если у нас все хорошо, на два миллиона человек больше, чем прогнозировали, благосостояние растет, долги снижаются. Единственный внятный «мессадж» адресованный на сей раз Президентом стране состоит в том, что можно расслабиться и передохнуть, насладиться результатами побед, ведь даже в Чечне «воевать не с кем» (а если так, то тогда понятен и психологический контекст состоявшегося накануне увольнения генерала Трошева). Стране ой как хотелось бы в это верить — посидеть в кафе или на кухне, попить чайку и кофейку, благо к чаю что-нибудь есть, хотелось бы сходить на мюзикл, благо еще три осталось…
Вообще — не только столичный, но и провинциальный житель, не будет спорить с тем, что «жить стало лучше, жить стало веселее», хотя бы немного. Однако не оставляет ощущение, что как только остановишься, это «лучше» сразу же кончится, что любое благополучие достигается только в беге по лезвию бритвы. Общество, как никогда, сегодня нуждается в привычных по прежним годам путинских легких понуканиях и стимулах, потому что передышка означает остановку, остановка — застой, застой — смерть… Умирать же после обещанного благополучия как-то особенно не хочется, а потому на душе тревожно и неспокойно. Обществу, видимо, придется понять, что ни Путина, ни Сталинграда за ним больше нет — что из трех функций, которые у индоевропейцев традиционно считаются принадлежащими верховной инстанции, — созидания, разрушения и хранения, Путин оставил за собой только последнюю, а любое наступление придется проводить на свой страх и риск, пробираясь партизанскими тропами… Но это, видимо, уже после Нового Года. А пока…
Еще чаю?