Всякий человек, рассуждающий или размышляющий на политические темы, рано или поздно сталкивается с тем, что его оппонент (реальный или внутренний) начинает переходить на личности. Считаешь, что штурм Театрального центра на Дубровке был необходим? А если бы там была твоя жена? Согласен с мыслью о том, что Европа, мягко говоря, не слишком любит Россию, и поэтому Россия, по меньшей мере, не должна чрезмерно любить Европу? А чего тогда на BMW ездишь? Одно время любимой песней правозащитников была «Где сыновья генералов на чеченской войне?» И понадобилась гибель Олега Шпака и Алексея Пуликовского, чтобы они заткнулись.
Насколько корректно полностью отождествлять гражданина и частного человека - вообще большой вопрос. Понятно, что любой здоровый человек предпочел бы, чтобы в Чечне никого не убивали, и при этом царил мир и конституционный строй. Было бы неплохо, если бы вообще прекратились все локальные войны и так далее. Понятно также, что увлечение подобными фантазиями быстро приведет любого к проблемам вечной жизни и машине времени.
Соблазн объяснить все с позиций примитивного kategorischer Imperativ, однако, велик - особенно за рубежом. Вот, например, право нации на самоопределение. Эту популярную мантру любят и те, кто полагает Ленина упырем, и те, кого перекашивает от одного упоминания президента-экспансиониста Вудро Вильсона - при том, что именно эти два политика приложили максимум усилий для внедрения данного термина в повседневность. Рядовой испанец или француз, в целом возражая против предоставления такого права баскам, оправдывает себя регулярными укорами: «А чем они хуже нас?» - и пускается в длительные рассуждения о необходимости диалога и поиска путей к мирному решению.
Цивилизованных басков, вежливо предупреждающих полицию о каждом новом заминированном автомобиле, конечно, никто никуда не отпустит. Хотя бы потому, что они позволяют европейцам удачно примирять верность принципам Ленина-Вильсона и постоянную готовность к диалогу. А главное - откладывать ответ на ряд очень простых вопросов. Почему 270 тысяч исландцев имеют право на самоопределение, а 6 миллионов белуджей - нет? Почему арабам позволительно иметь целых 18 государств, а берберам - ни одного? Почему молдаване, в отличие которых от румын не желают верить даже они сами, представлены на политической карте мира, а те же абсолютно автохтонные баски довольствуются автономией?
Государства возникают и исчезают не в силу любых, пусть и самых благородных идей, не как награда за кровопролитную борьбу за свободу (много там туркмены боролись) и не волею Объединенных Наций (хотя хитрая ООН часто успевает оформить чью-нибудь независимость своей резолюцией - как правило тогда, когда все уже решено). В Новой истории появление и исчезновение суверенной державы чаще - плод стечения обстоятельств, случая, даже анекдота. Создание в 1940 году Молдавской и Карело-Финской ССР служило сиюминутным целям советской внешней политики и для частного человека отразилось только на количестве ленточек на государственном гербе. Ровно такой же эффект имела и утеря Карелией «союзного» статуса семнадцать лет спустя. А сложись по другому - было бы сейчас не только две Румынии, но и две Финляндии, одна - с подавляющим русским населением.
«Государство Македония» еще в начале 40-х годов существовало исключительно в головах местных национал-фантастов, но ненависть Тито к болгарам (оккупировавшим эту территорию под царским флагом, но не пожелавшим уходить с нее под «народным») реанимировала утопию и, пожалуйста, сейчас в Скопье разрабатывается уже «учебник македонского языка». Не затей англичане в 1947 году «размен» Джамму и Кашмира на Восточную Бенгалию - не было бы никакого Бангладеш.
Все вышеперечисленные страны своим историческим шансом воспользовались. Бывают и обратные примеры. Палестинцы после Осло, чеченцы после Хасавюрта, получив фактическую независимость из рук решавших текущие внутриполитические задачи Рабина и Ельцина, доказали неспособность найти ей приличное применение. В осознании этого факта нет никакого расизма или сепарирования наций по степени их готовности взять на себя ответственность за свою судьбу. Пусть ждут следующего анекдота. Задача стороны, от которой зависит его появление - обеспечить, чтобы это ожидание не сопровождалось взрывами автобусов и захватами театров.