Сегодня начался второй президентский срок Путина. Точно так же, как в своё время первый его срок начался с разгромом басаевского похода на Дагестан и приходом в Чечню после взрыва домов в Москве и Волгодонске. Второй по счёту мандат доверия, выданный ему обществом – в своё время именно под гарантии сохранения целостности страны и существования государства и власти как таковых. Захват “Норд-Оста” в среду вновь поставил эти вещи под сомнения – развязка этой истории стала лучшим ответом на все вопросы.
Вряд ли тут на самом деле есть повод для бурной радости и фанфар. Да, есть повод наградить спецназовцев звёздами героев России, есть повод объявить траур по погибшим заложникам. Есть повод поотрывать головы тем, кто был обязан не допустить появления в центре Москвы нескольких десятков вооружённых бандитов. И, главное, есть повод всерьёз подумать о будущем.
Да, случившееся сегодня – масштабная историческая победа, каких, пожалуй, никогда не было в российской истории. Да и в мировой истории войны с террором последних лет: то, что случилось в Москве, это всё-таки совсем не 11 сентября по масштабу потерь и катастроф. Однако победы, пусть и не столь исторические и масштабные, у российской власти ельцинского и раннепутинского периодов в принципе уже бывали. И всегда характеризовались одной общей особенностью: после каждой победы власть впадала в долгосрочную спячку и притворялась, что её нет. А ситуация плавно возвращалась к исходной, и через какое-то время всё приходилось начинать сначала.
Это вовсе не о Чечне идёт речь. Там как раз ни одной значительной победы до сегодняшнего дня не было. Арби Бараева убили – в свете событий этой недели ещё задумаешься, такая ли уж это была и победа. И если вдруг убьют Басаева, то неизвестно, что делать с жителями его родного села Ведено – то ли, в нарушение всех норм и прав, в полном составе отправлять их в Чернокозово, то ли готовиться к новому “Норд-Осту”. И не потому, что “они там все такие звери”, а просто потому, что никому и никогда нельзя объяснить гибель близких, кем бы они ни были, государственной пользой. То, что в Чечне против русских воюют абсолютно все чеченцы – миф, бессмысленный и опасный: если бы это было так, количество потерь среди русских было бы гораздо большим. А количество гибнущих от рук собственных соплеменников чеченцев – гораздо меньшим. И последнее дело предавать этих людей, которые воюют с Басаевым и гибнут, зная, что к ним самим домой в любой момент придёт русский “контрактник” и отберёт всё, что ему понравится – и не дай Бог ему сказать слово поперёк.
Однако если бы Чечня была единственной нашей большой бедой, это было бы ещё полбеды. Невозможность никакого выхода из чеченского клинча связана не столько со сложностью внутричеченских проблем, сколько с неадекватностью российских институций в “некризисном”, долгосрочном режиме действия. Да, очень хорошо, что в России есть спецназ, способный положить террористов в течение пяти минут. Однако при этом нет нормальной милиции, способной поддерживать порядок. И нет армии, способной решать “пассивные” боевые задачи, то есть охрану территории и границ, без того, чтобы превращаться в главную беду для охраняемых. Неудивительно, что псковские десантники привозят из командировок в Чечню по двести тысяч рублей – здесь госзарплатой даже в 800 долларов в месяц можно пренебречь; больше и быстрее кормиться “с благодарного местного населения”. А во сколько на самом деле обходится стране это “кормление”, итогом которого и становится “Норд-Ост”, даже и посчитать нельзя.
Это, конечно, не повод уходить из Чечни: в данном смысле уход из Чечни как раз и явится тем самым признанием бессилия российского государства, которого от него так хотел добиться Мовсар Бараев. Но это есть требование к президенту страны, идущему на второй срок, не спать после победы. Иначе ещё неизвестно, какую историческую победу придётся совершать в следующий раз. И где.
