Яркая и немного противоречивая карьера одного из наиболее знаменитых ученых ХХ века подошла к печальному и неправдоподобному концу. Джеймс Уотсон, благодаря работам (точнее, одной работе) которого тысячи способных молодых людей по обе стороны Атлантики в течение нескольких десятилетий считали молекулярную биологию лучшим способом приложения талантов, был в минувший четверг изгнан из своего детища – Колд-Спринг-Харборской научной лаборатории – на «давно заслуженную», как он сам признал, пенсию.

Начало деятельности ученого было легендарным. В 1951-53 гг. Уотсон оказался в нужном месте и в нужное время – и извлек из этой оказии невообразимые дивиденды. Приехав на стажировку в Кавендишскую лабораторию Кембриджского университета, специализировавшуюся на анализе сложных молекул, и понимая, насколько важным для биологии является расшифровка структуры дезоксирибонуклеиновой кислоты (ДНК), он сначала заразил своей убежденностью компетентного старшего коллегу, Френсиса Крика, а потом сумел добыть результаты анализа рентгенограмм ДНК, сделанных в Лондоне Розалиндой Франклин. При этом данные Франклин попали в Кембридж с ведома ее тогдашнего руководителя, Мориса Уилкинса, но не самой ученой. Настойчивость Уотсона, интеллектуальная мощь Крика и эксперименты Франклин привели к желаемому результату – построению т. н. модели «двойной спирали» ДНК. Однако в знаменитой статье, 50-летие которой недавно отмечалось, стояло только два имени – Уотсона и Крика. Уилкинс от соавторства отказался (о чем потом пожалел), а Франклин его никто даже не предлагал. Работы того и другой были опубликованы по отдельности в том же номере журнала, а Уилкинс даже получил совместно с Уотсоном и Криком Нобелевскую премию (Франклин рано ушла из жизни, не прожив и 38-ми лет).

Вопросы о приоритете открытия и роли самого Уотсона поднимались не раз. В 60-х гг. он описал произошедшее в книге «Двойная спираль» (быстро переведенной на русский), нарисовав в ней не вполне лестный портрет покойной коллеги, за что потом извинялся в эпилоге. Книга, в которой Уотсон продемонстрировал немалый литературный дар, стала бестселлером – еще бы, в ней было все, что нужно для публики: гонка за призом, драматические столкновения действующих лиц и награждение победителей. Именно она сделала Уотсона мировой знаменитостью – даже профессионалы-биологи в течение десятилетий до отказа забивали университетские аудитории в преддверии его выступлений, прекрасно зная, что другие, не столь знаменитые ученые-современники (тот же Крик) сделали для науки гораздо больше. Что же говорить о публике – в ее глазах Уотсон был почти таким же Биологом, как Эйнштейн – Физиком.

При этом Уотсон довольно быстро ушел от чистой науки в организаторскую деятельность, став в 1968 г. директором лаборатории в Колд-Спринг-Харбор (под Нью-Йорком) и проработав в этой должности 35 лет, публиковал книги, учебники, читал лекции, несколько лет руководил проектом по расшифровке генома человека. Особых открытий он больше не сделал – но это был тот редкий случай, когда одного достаточно.

Странный скандал с почти 80-летним ученым случился в прошлое воскресение. Будучи с визитом в Великобритании, он дал интервью лондонской «Таймс», в котором сообщил, что считает «перспективы Африки весьма мрачными» и что «наша политика основывается на том, что их интеллект такой же, как у нас, но все тесты доказывают обратное». И добавил, что хоть и надеется, что все люди равны, но те, кто «имеет дело с черными сотрудниками, знают, что это не так».

Буря разразилась немедленно. Лондонский Музей науки отменил лекцию Уотсона (билеты на которую, как легко догадаться, были давно распроданы), Колд-Спринг-Харбор временно отстранил его от должности, Федерация американских ученых выпустила специальное «анти-уотсоновское» заявление, не прошел мимо и либеральный мэр Лондона Ливингстон, назвавший высказывания ученого «расистскими». И вот теперь – полная отставка, пусть и несколько формальная, но означающая, что от отца молекулярной биологии отказывается и его собственная alma mater. Уотсон, конечно, извинялся, как положено в Америке, но слово, особенно напечатанное – не воробей.

Можно, как это любят некоторые, списать произошедшее на западную политкорректность – ну, мало ли что сказал старик, зачем на него обрушиваться? Даже больше – без малейшего напряжения фантазии видишь иных любителей «борьбы за истину», рассуждающих в кулуарах, что Уотсона изгнали «за правду», что он все «по делу сказал про черных-то», а воинствующие либерасты сразу на него набросились – и носом в грязь заслуженного человека, подонки!

Кстати, действительно существуют определенные данные, свидетельствующие о различных интеллектуальных способностях разных расовых и национальных групп. Только толку от них для каких-либо обобщений нет – и это тоже известно. Ведь тестируются люди взрослые, выросшие внутри того или иного социума, общественной или национальной группы, не младенцы, а индивидуумы, имеющие значительный интеллектуальный опыт – как положительный, так и отрицательный. Одних много лет учат и учат учиться, а других – наоборот. А на генетическом уровне особой разницы между представителями отдельных рас нет – точнее, они значительно меньше различий внутрирасовых и внутринациональных. Научный, понимаете, факт.

Но осуждать Уотсона лишь с очевидных и набивших оскомину т.н. общечеловеческих позиций тоже не вполне верно. Ведь в обыденной жизни мы все время сталкиваемся с тем, что люди очень отличаются друг от друга – и, да, они обладают разными способностями, в том числе интеллектуальными. Стоит ли отрицать очевидное? Но можно ли делать из этого различия вывод, что люди должны быть неравны – вот каков, кажется, должен быть главный вопрос. И ответ на него тоже известен.

Различия, каковы бы они ни были, никакое неравенство оправдать не могут, хотя исторически они не раз для такого оправдания использовались. И в недооценке этого факта, пожалуй, главная ошибка Уотсона. Не в одних африканцах дело. Когда-то европейцы презирали все неевропейские народы (включая русских), и даже внутри самой Европы северяне-протестанты утверждали, что туповатые южане-католики неспособны жить при демократии (потому что у англосаксов – особенный замес). Потом такими идеями оправдывалось и американское рабство, и русское крепостничество (мужик – не человек, ему воля не нужна), и кое-что еще. Забывать об этом нельзя – просто потому, что иначе нас ждет не очень радужное будущее.

Но отрицание разницы между мужиком и лицеистом тоже малопродуктивно, как и всякая неправда. Однако это не значит, что один из них должен быть выше другого. Ведь ни лицеисту без мужика не прожить, ни наоборот. И то, что лицеист, в отличие от мужика, об этом знает, прав ему никаких особенных не дает. Он уже их получил – происхождением своим, образованием. Кичиться знаниями и поплевывать свысока на тёмных дурней – дело не только малодостойное, но и глупое. Известная закономерность: декларация о том, что ты – самый умный, свидетельствует совсем о другом.

К разным расам и народам это тоже относится. То, что нигериец, русский или канадец по-разному отреагируют на какую-то жизненную или общественную ситуацию, не дает возможности говорить, что кто-то из них лучше или хуже. Вот и все. Такая система координат здесь неприменима. Да заодно и вредна.

Люди равны не потому, что такова нынешняя интеллектуальная мода, а потому что утверждение обратного всегда заводит человечество в очень тёмный лес. Даже если реального равенства – в том числе по результатам тех или иных тестов – добиться, быть может, не удастся никогда, отказ от стремления к нему есть отказ от совершенствования общества, от его развития. Но равными могут быть только разные и свободные – в казарме равенства маловато. И в лагере – тоже.

Конечно, Уотсона подставили газетчики. Однако человек его статуса и общественного положения должен следить за каждым словом и использовать свою славу и влияние на благое дело, а не профукивать их ни за что ни про что. Увы, Уотсон – не первый (и не последний) академик-лауреат, из которого не вышло Эйнштейна или Сахарова. Любые профессиональные достижения в какой-либо отдельной, пусть высоколобой, сфере не делают сами по себе из человека ни мыслителя, ни значимую общественную фигуру. Не всякий великий ученый – великий философ. И наоборот. Обществу, впрочем, нужны и те и другие – разные и равные. Все равно, какого цвета.