Предлагая вниманию читателей этот текст, мы еще раз напоминаем, что мнения наших авторов не обязательно совпадают с мнением редакции, и приглашаем желающих принять участие в дискуссии. - GlobalRus.

18 октября в ходе ежегодной телепередачи «Прямая линия с президентом» прозвучало много названий городов и сел: Владивосток и Калининград, Актау и Висбаден, Кучегоры и Подколодновка. Не прозвучали названия городов Беслан, Кизляр, Буденновск. И, соответственно, театрального центра на Дубровке, где пять лет назад, 22 октября 2002 года шла премьера мюзикла «Норд-Ост». Очевидно, принято решение считать, что трагедия Буденновска, Кизляра, «Норд-Оста» и Беслана больше не повторится.

«Конечно, ситуация далека от того, чтобы мы считали ее благополучной, надо прямо об этом сказать, - заявил президент. - Вместе с тем мы с вами понимаем, что по сравнению с 1999 годом ситуация кардинально поменялась. У террористов, у тех людей, которые пытаются взорвать ситуацию на Кавказе, в конечном итоге шансов никаких нет. И залогом этому служат как раз настроения людей. Залогом этому является ваш вопрос: «Когда же будет наведен порядок?».

Основа уверенности президента – статистические данные: «Свидетельством тому является последовательное сокращение количества террористических актов. В 2005 году их было где-то в районе, по-моему, 250-ти, в 2006 году это уже было 100 с небольшим, 130, по-моему. За 8 месяцев текущего года их 25 зафиксировано. И это не дутые цифры, это реалии».

А прежде чем отвечать на вопросы жителей и военнослужащих, расквартированных в дагестанском ауле Ботлих, президент рассказал потрясшую его историю: «Я помню, какую роль сыграл Ботлих в отражении агрессии со стороны международного терроризма и ваххабизма. Люди просто без всякого подталкивания извне, из федерального центра, взяли в руки оружие и встали на защиту интересов России и своих собственных домов. Знаете, что меня особенно потрясло? Когда уже подошли войска, старейшины пришли к командирам подразделения и задали вопрос: «Почему вы не стреляете по захваченным террористами селам?». Ответ тоже был неожиданным. Наши офицеры сказали: «Жалко ваших домов». Потому что построить дом в горах — это непростое дело. Поколениями строятся дома. Меня поразил ответ старейшин: «Не жалейте».

Впечатления о любви ботлихцев к России не испортил даже вопрос Фатимы Алиевой, «матери и горянки», о том, когда «будет решен вопрос занятости молодежи в регионе, чтобы они не уходили в лес к бандитам, а трудились и зарабатывали».

«Норд-Ост» и Беслан были после победы в Ботлихе. Так может ли произойти новый массовый захват заложников?

Это возможно при наличии нескольких условий. Оружия на Кавказе предостаточно. Тех, кто готов его применять и применяет, тоже. В сентябрьском интервью газете «Время новостей» президент Кабардино-Балкарии Арсен Каноков вполне спокойно констатировал: «Повторение октябрьских событий (штурм Нальчика в 2005 году - А.А.), может быть, и возможно - не так уж сложно собрать 50 или 100 человек, профинансировать их». В течение нескольких лет власти ежедневно рассказывали о десятках уничтоженных или сдавшихся боевиков, но называли одну и ту же цифру оставшихся - 1000-1200. Наверное, они согласятся, что и сегодня в Чечне остается хотя бы «50 или 100» боевиков. А также в Дагестане. А также в Ингушетии. А также в Карачае.

Остаются два последних условия: неспособность спецслужб предотвратить захват и готовность боевиков осуществить данную форму террористического акта. Мы не имеем достоверных данных о том, что правоохранительным органам удалось предотвратить хотя бы один массовый захват заложников. Число боевиков уменьшилось, их цели не изменились.

Мы считаем, что сегодня вероятность очередного захвата очень высока.

Предположение строится на двух факторах. Первый - президент В. Путин возглавил предвыборный список «партии власти» на предстоящих выборах в Госдуму. Второй - гибель полутысячи заложников в результате двух последних захватов нанесла тяжелейшие удары по репутации страны, власти и президента. Такой ценой террористы были уничтожены или обезврежены. Но очень важно напомнить, что уже к 2002 году были уничтожены или обезврежены почти все террористы, принимавшие участие в захвате роддома в Буденновске и больницы в Кизляре. Тогда были спасены жизни сотен женщин и детей. Благодарить за это В. Черномырдина не принято. Но и винить, конечно, тоже. Согласитесь, Буденновск и Кизляр уже забываются, а «Норд-Ост» и Беслан - нет. Заседания Европейского суда по искам жертв последних терактов к российскому правительству еще впереди. А Осетия за несколько дней превратилась в другую страну. Вовсе не случайно самые многочисленные протестные выступления во время недавнего взлета цен на продукты питания произошли именно в Осетии.

Да, после «Норд-Оста» находились такие, у кого хватало ума предположить, что трагедии на Дубровке не было бы, если бы боевиков не выпустили из Буденновска (читай: уничтожили бы вместе с заложниками). Но, увы, после уничтожения террористов ценой жизни 127 заложников в «Норд-Осте», был Беслан, где уничтожение террористов стоило уже 315 жизней. Есть и такие, кто рассуждает о том, «сколько горя могли бы принести террористы, если бы им позволили уйти». Фактически, это предложение перейти к охоте «на живца» (заложников). Ставящее, кстати, под сомнение само существование спецслужб. Тупее всех этих рассуждений, пожалуй, только треп о том, как нужно вести переговоры, чтобы усыпить бдительность террористов и половчее их уничтожить. Здесь любят вспоминать Лиму-1996, уничтожение бойцов армии «Тупак Амару», четыре месяца удерживавших заложников в японском посольстве. Причем, всем известно, каким образом настоящие террористы устанавливают свой диктат в тематике и графике переговоров. Не будем об этом.

Не будем и о конституционных правах на жизнь и безопасность. Зададим власти вопрос в «прагматическом» ключе: удастся ли властям, в случае нового массового захвата заложников, справиться с ситуацией в рамках того подхода, который был применен в двух последних кризисах? На наш взгляд, вероятность этого минимальна. Чтобы прояснить свою оценку, зададим вопрос иначе и предложим вам самостоятельно ответить на него.

Существует ли вероятность того, что в случае захвата заложников в Махачкале, Владикавказе, Нальчике или Черкесске, вооруженные родственники заложников, зная о том, что произошло в Беслане, окружат место захвата раньше федеральных сил? Существует ли вероятность того, что они потребуют вывода федеральных сил из зоны кризиса? Какова вероятность того, что в случае попытки федералов взять ситуацию под контроль, местное население окажет им вооруженное сопротивление? В каких формах и масштабах? И последние два вопроса. Какое влияние окажут эти события на внутри- и внешнеполитическое положение России накануне выборов? И какова вероятность того, что «50 или 100 человек и их спонсоры» всего этого не понимают?

И неужели всего этого не понимают власти? Ответ на последний вопрос: вполне возможно.

Если террорист взрывает себя в метро, это почти стихийное бедствие. Родственники жертв на «Автозаводской» или владикавказском рынке переживают свое горе молча. Прямую вину властей из происшедшего вывести трудно. Другое дело - захват заложников. Что бы ни произошло дальше, это будет решение властей. Людей будут убивать пули и снаряды, выпущенные извне.

Им можно дать возможность изложить свои требования в любом эфире. Увидев себя в экране, поняв, что его увидели, его услышали, о его требованиях узнали сотни миллионов людей во всем мире, трижды похоронивший себя боевик испытывает непреодолимое желание жить. С ним можно вести переговоры. И вести честно. Речь не об абстрактном благородстве: азы науки выживания - история гибели тех (и тех, кто от них зависел), кто пытался выглядеть благородным. Речь о том, что террорист хочет продолжить борьбу, а руководитель антитеррористической операции должен минимизировать ущерб стране и авторитету власти. Для этого нужно спасти заложников. Завтра они выстрелят друг в друга без раздумий. Но завтра.

В воплях тех, кто по счастью для них не оказался в заложниках: «Уничтожать террористов любой ценой, даже ценой жизни заложников!» - слышится только животный страх за свою шкуру и презрение к чужой жизни.

В приказе начать штурм (равно в отказе от ведения предметных переговоров, что рано или поздно приведет к трагической развязке), видится только профессиональный охотничий рефлекс («ух, сколько собралось разом: вот поперло, так поперло») и то же презрение к чужой жизни. А также абсолютная неспособность оценить то, что доступно прожженному, но достаточно умному цинику: оценить соотношение тактического выигрыша и стратегического ущерба.

***

Напившись утром чаю, снайпер вешает на плечи рюкзак и зачехленный карабин и едет в трамвае каждый раз по новому адресу. Найдя нужный дом, он поднимается на чердак, расчехляет карабин и достает из рюкзака «бухгалтерскую» книгу. А затем расстреливает людей во дворе: мужчин, женщин, стариков, детей и ставит крестики в книге, пока их не наберется 20. Выполнив план, он зачехляет карабин, кладет книгу в рюкзак и спускается во двор:

«— Кошмар... — пробормотал бледный высокий мужчина и доверчиво глянул в глаза подошедшему снайперу. — Что ж это такое? А?! Где же наша хваленая милиция?! Козла зашибает, что ли?!

Снайпер сочувственно кивнул, потоптался и пошел дальше.

За боковым домом был магазин. Прямо у входа продавали сосиски. Снайпер встал в очередь, отметив про себя, что стоит за тем самым стариком, по которому промазал.

Через полчаса подошла очередь старика. Он набил сосисками авоську, сунул продавщице три рубля и шесть копеек мелочи. Продавщица бросила медяки в помятую кастрюлю и повернулась к снайперу:

— Сколько вам?

— Килограмм, — пробормотал снайпер и подставил заранее подготовленный рюкзак».

Это из рассказа Владимира Сорокина «Утро снайпера».