Этими днями первый министр Шотландии (он же – вождь Шотландской национальной партии) Алекс Салмонд объявил о начале «общественных консультаций» по поводу целесообразности дальнейшего пребывания Шотландии в составе Соединенного Королевства.

Весной в Шотландии были выборы, националисты впервые получили относительное большинство в региональном парламенте (47 мандатов из 129) и теперь выполняют главное свое предвыборное обещание.

В чем изюмина происходящего?

Во всяком случае, не в том, что Британии будто бы угрожает междоусобная война. Хотя по местным законам у Шотландии и нет «права на самоопределение вплоть до отделения», но если большинство ее жителей выскажется за независимость, то независимость будет предоставлена. На этот счет ни у кого сомнений нет.

Интрига в другом. Точнее, две интриги. Первая: откуда вдруг эта тяга к отделению? И вторая: если отделение и в самом деле произойдет, то какие будут последствия для бывшей Великобритании и окружающего мира?

«Шотландцы до сих пор не могут простить англичанам, что долгое время были подвержены культурным гонениям (стоит вспомнить хотя бы запрет на ношение килтов). Шотландцы гордятся тем, что их собственная государственность насчитывает девятивековую историю, в то время как в составе Британии они находятся всего триста лет», – так объясняет нынешний порыв к самостийности один комментатор.

Если принять это за чистую монету, то дело обстоит так. В одно прекрасное утро ХХI века один шотландец разомкнул сундук, вытащил праздничный свой килт и вспомнил, что в восемнадцатом веке с ношением килтов боролись британские власти (правда, в девятнадцатом перестали, но осадок, разумеется, остался). Потом порылся в толстых книгах, и его сердце очередной раз пронзила боль: ведь триста-четыреста лет назад Шотландия была маленьким и нищим, но гордым и независимым государством.

Точно такие же процедуры синхронно проделали остальные его земляки. И стали сепаратистами.

Если же говорить серьезно, то англо-шотландское государство было исключительно эффективным проектом почти до самого последнего времени.

Объединившись в 1603 году под властью одного короля (как известно, из шотландской династии Стюартов) и полностью слившись в 1707 году (в мае был как раз юбилей) англичане и шотландцы долго и удачно существовали как одна политическая нация.

Шотландцы заняли видные места во всех общих структурах и институтах. Юнион Джек, британский флаг, составился из английского креста св. Георгия и шотландского диагонального креста апостола Андрея. Шотландская экономика подтянулась к английской. Население Шотландии за один только восемнадцатый век, несмотря на запреты на килты, утроилось.

Лучший тест на прочность союза – совместно пережитые испытания. Ни наполеоновские войны в девятнадцатом веке, ни мировые в двадцатом не создали заметных проблем для англо-шотландского единства. Британская империя, крупнейшая империя в истории, была общим англо-шотландским предприятием.

Все эти века «шотландскость» стойко сохранялась, но не мешала шотландцам чувствовать себя британцами.

Лишь после распада Британской империи шотландское самосознание начало понемногу поворачиваться в сторону сепаратизма. Общих предметов для гордости стало гораздо меньше и  захотелось гордиться чем-то своим, домашним. Во многих регионах Европы происходило что-то похожее.

Но еще в семидесятые годы прошедшего века сепаратисты оставались маргиналами и, казалось, не имели серьезной перспективы. Гирей на их чашу весов стали североморские нефтепромыслы.

Сепаратисты обрели простую и близкую всем идею. Шотландцев в десять раз меньше, чем англичан. Если из дележки нефтедолларов исключить вековых угнетателей, то каждый шотландец разбогатеет.

И это будет справедливо. Зачем они нам килты запретили в 1745 году? Да и сегодня не унимаются: втянули Шотландию в свою иракскую войну.

При всем при этом, Шотландская национальная партия – довольно неустойчивый политический актор. Вплоть до самого последнего времени, относительные успехи на выборах чередовались у нее с провалами. Увязка сепаратизма с нефтедолларами на фоне нынешнего нефтяного бума стала той отмычкой, которая и открыла сепаратистам дверь на авансцену.

Если их мечта сбудется, то пятимиллионная независимая Шотландия попробует, вероятно, подражать соседней Норвегии – маленькой изоляционистской нефтяной стране с высочайшим жизненным уровнем и деградирующей культурой труда.

Но сбудется ли мечта – это вопрос. Сепаратистская идея далеко еще не победила. Против нее не только вековая традиция единства, но и прагматические соображения.

После тэтчеровских реформ британская экономика (включая и шотландскую) – одна из самых крепких и динамичных в Европе и мире. А рассуждения об ущемленности шотландцев выглядят немножко курьезно именно сейчас, при новом британском премьере Гордоне Брауне – выходце из Шотландии и шотландце по этнической принадлежности.

«Мы, шотландцы, суверенная нация, и у нас есть право самим определять свою судьбу. Но только в воспаленном параноидальными картинами мозгу националиста может возникнуть мысль, что мы не хозяева своей судьбы». Так пишет один из шотландских авторов The Guardian, множество земляков которого согласятся, что они и безо всякого отделения – хозяева своей судьбы.

Участники дискуссии перебрасываются разноречивыми опросами общественного мнения, но кажется, что большая часть шотландцев к полной независимости пока не рвется. Ближайший результат затеянных Салмондом «консультаций» – это скорее укрепление шотландской автономии, чем распад Соединенного Королевства.

Но не будем на сто процентов исключать и распада. Если он вдруг случится, последствия могут стать по-настоящему грандиозными. Без старой привычной Великобритании старая Европа вряд ли уцелеет в привычном своем виде.

Исчезнут с карты: прежняя Испания (отделятся Страна Басков и Каталония), прежняя Италия (ломбардский север отделится от юга), прежняя Германия (отделится Бавария), да, пожалуй, и прежняя Франция (отделится, как минимум, Корсика).

Сепаратизация регионов, пусть и разным темпом, и так идет почти везде. Но распад древней великой державы легко превратит это движение в лавину. Вспомним, между прочим, что распад Советского Союза стал приговором и для обеих других социалистических федераций Европы – и для Чехословакии, и для Югославии.

Предполагают, что структуры Европейского Союза сыграют роль обруча и удержат вместе эти потенциальные новые государства. Но чем быстрее пойдет распад старых стран, тем меньше шансов будет удержать их обломки.

О том, что не в европейском, а в мировом масштабе тогда рухнет полуживой еще принцип нерушимости границ, можно не добавлять. Это почувствуют все и всюду, хотя и не одномоментно.

Поэтому, пожалуй, не стоит болеть за шотландских сепаратистов. Пусть себе торгуются потихоньку с Лондоном о том, о сем. Требуют себе больше полномочий, больше денег и сверх того – извинений за килты.

В порядке политкорректности мистер Браун, конечно, попросит прощения у земляков и сам отныне будет появляться перед публикой исключительно в килте. Зато с великой правкой политической карты, может быть, удастся и обождать.