Часто можно услышать, что россиянам еще с 90-х годов обрыдли политические споры, и хотят они нынче одного: твердой власти, свободной от надоевших болтунов-критиканов. Те, кто так говорит, не понимают что-то важное.

Всероссийский опрос Фонда «Общественное мнение» (полторы тысячи респондентов по представительной выборке) открыл к общему сведению толерантное лицо сограждан: 56% опрошенных стоят за то, чтобы в стране существовала и работала политическая оппозиция, и лишь 12% думают ровно наоборот.

Если сравнить с тем, что было летом 2004-го, то широта народных взглядов за последние три года даже окрепла: тогда за необходимость оппозиции «проголосовали» лишь 49% опрошенных.

Мало этого. Не давая своим политически малограмотным собеседникам сбиться с толку, ФОМ четко объяснил им, какой именно смысл надлежит вкладывать в слова: «политическая оппозиция». Это «политические противники действующей власти, которые борются с ней за победу на парламентских и президентских выборах».

Попросту говоря, оппозиционеры это такие люди, у которых есть свой кандидат в президенты, совершенно не похожий на нынешнего, а также и своя партия, идейно и персонально отличная от «Единой России».

Если наличие такой оппозиции одобряет половина с хвостиком россиян, то выходит, что демократия наша, вопреки тому, что говорят маловеры, вполне и вполне крепка, и притом весьма любима народом, а значит и способна в ближайшие год-два преподнести самые радикальные сюрпризы.

Тот, кто все это вообразит, тоже не понимает что-то важное.

Потому что, несмотря на политически грамотные наставления ФОМа, его народные собеседники в массе своей вовсе не считают «политическую оппозицию» средоточием альтернативных фигур и альтернативных идей, способных легально заменить собою те фигуры и те идеи, которые сейчас господствуют.

Это ясно из ответов на вопрос: «Как Вы сами понимаете выражение “политическая оппозиция”?»

На первом месте с большим отрывом идут различные варианты ответов, живописующие деструктивность и антиначальственность. Оппозиционеры – это те, кто против президента, партии и правительства. Коротко говоря: «те, кто борются с властью».

Если вы подумали, что опрошенные имеют в виду «Другую Россию» или там националистов различных толков и изводов, то вы еще раз ошиблись.

Потому что когда просят перечислить оппозиционные движения или партии, то о другороссах или ультрапатриотах вспоминает лишь каждый сотый простолюдин-респондент.

Сегодня эти партии и эти люди – маргиналы среди маргиналов. Когда речь заходит персонально об оппозиционных вождях-радикалах, то фамилии Касьянова, Каспарова, Лимонова и прочих тоже вспоминают по одному проценту опрошенных или того меньше.

Вы будете смеяться, но подлинные «оппозиционные партии», по мысли большинства наших опрошенных, это все те же КПРФ, ЛДПР, «Яблоко» и СПС. Добро пожаловать в наш старый добрый кабачок «13 стульев».

А вот «Справедливая Россия», несмотря на приложенные усилия, в перечень сколько-нибудь заметных «оппозиционных сил» на сегодня не пробилась. Ее принимает за таковую пока что лишь каждый пятидесятый.

Что же до политических фигур, «находящихся в оппозиции к действующей власти», то и тут перечень словно бы тот же, который был утвержден в какой-то небесной канцелярии еще лет десять-пятнадцать назад: самый известный из непреклонных борцов с антинародным режимом – Геннадий Андреевич (в нем видят «оппозиционного политика» 19% опрошенных); следом, понятное дело – «оппозиционер № 2» Владимир Вольфович (11%); а за ними с сильным отставанием – Григорий Алексеевич (6%) и Ирина Муцуовна (3%). Все, кто еще ниже по списку – на уровне статистической погрешности.

Новинки, конечно, есть. Но они – в нюансах.

Отсутствует в перечне, к примеру, Анатолий Борисович. Что прокляли – известно. Но неужели забыли? Почему – понять не могу. Утешаюсь тем, что легко могу понять, почему нет Белых.

Что же до почетного третьего оппозиционного места, завоеванного Явлинским, то, возможно, это тот случай, когда пробились те редкие голоса, которые толкуют оппозиционность, так сказать, в стандартном смысле. Ведь именно Явлинский, хоть и нечасто, и даже, пожалуй, не особо охотно, выступает нынче в роли непримиримого, но одновременно и абсолютно системного политического критика-альтернативщика.

А связь оппозиционности с политическими альтернативами отдельно взятые из наших опрошенных все-таки улавливают. Таких, правда, мало – всего несколько процентов.

Что же до подавляющего большинства россиян, то, отвечая на вопрос: «В чем, по Вашему мнению, выражается положительное влияние оппозиции на положение дел в России?», оно (большинство) в порядке убывания высказывает примерно такие мысли:

а) в том, что оппозиция помогает начальству исправлять ошибки;

б) в том, что заступается за народ (не пропускает антинародные законопроекты, поддерживает начинания по повышению пенсий и зарплат, да и вообще не дает начальству ввергнуть народ в окончательную нищету);

в) в том, что борется за демократию и за конкуренцию в политике.

Обратите внимание: опять на третьем месте нотки народовластия. Самого-то народовластия никто ни на каком фланге, кажется, не домогается. Даже самые непреклонные радикалы, точно знающие, что уж большинства-то им не собрать. Но нотки есть!

Для полноты картины перескажу и ответы на противоположный вопрос: «В чем, по Вашему мнению, выражается отрицательное влияние оппозиции на положение дел в России?» Опять в порядке убывания:

а) подбивает народ против начальства;

б) мешает работать президенту и правительству;

в) ничего не делает и думает только о себе.

С какой стороны народ ни смотрит на оппозицию – с плохой ли, с хорошей ли, – но видит в ней лишь неких людей, состоящих при начальстве – и следовательно, таких, которым никогда самим начальством не бывать. Это вам не английские консерваторы, что метят на министерские посты английских лейбористов. Геннадий Андреевич в последний раз метил в главное кресло в другой жизни, в 1996-м, да и то таким способом, чтобы наверняка промахнуться.

Усредненный общероссийский вывод поэтому такой. Согражданам желательна не демократия, а хорошие советчики для начальства. Если можно, честные и не лизоблюды. Если вспомнить Г.Р.Державина, который в восемнадцатом веке «истину царям с улыбкой говорил», то это и есть примерно то, что надо на заре двадцать первого.

Точнее, примерно то, что надо сегодня. Но не завтра. Каша в голове у сограждан распределена неравномерно, и есть участки, на которые стоит обратить внимание.

Задается такой, например, невинный вопрос: «По Вашему мнению, в последнее время число сторонников оппозиции среди россиян увеличивается, уменьшается или не меняется?»

И россияне всех возрастов, состояний и мест жительства вдруг говорят: «увеличивается».

Если взять средние цифры по стране, то «увеличивается» отвечают 12%, «уменьшается» – 6%, «не меняется» – 16%, затруднились ответить 12%; а всем прочим по специальным причинам этот вопрос не задавался вовсе. То есть, каждый четвертый из что-либо сказавших полагает, что оппозиционность вокруг растет. Смысла ее он не особо понимает, ни одного оппозиционера, кажется, всерьез не берет, а вот рост видит.

Занятно, но примерно в этой же средней пропорции – 2 : 1 – сообщают о росте оппозиционности и те, кто доверяет Путину, и те, кто не доверяет Путину, и те, кто в чем-то ему доверяет, а в чем-то – нет; и мужчины, и женщины; и двадцатилетние, и шестидесятилетние; и бедные, и состоятельные.

Кажется, респонденты ФОМа пытаются сказать больше, чем могут сформулировать.

А одно место и вовсе выпадает из ряда – Москва. Здесь об увеличении оппозиционности сообщают 15% опрошенных, а об ее уменьшении – всего 2%. Совершенно другая пропорция.

К этому городу вообще стоит присмотреться. Самый богатый, самый образованный, больше всех получивший от нынешней эры процветания, а признаков оппозиционности, пожалуй, больше, чем где-либо. Правда, и скептицизма тоже. В столице, например, очень высока доля людей, которые уверены, что оппозиции в России вообще не существует – 28% (в среднем по России – 19%).

Но бывает такой скептицизм, за которым прячется оппозиционность покрепче зюгано-жириновской. Ведь выше Москвы доля неверующих в наличие политической оппозиции (32%) оказалась всего в одной группе. И какой – среди тех, кто не доверяют президенту Путину. И там, и там причина явно не в лояльности, а просто в осведомленности.

Да и всякий, кто лучше остальных осведомлен, будь то человек образованный или состоятельный, или хоть просто москвич, выражается более внятно, транслирует меньше телеглупостей и высказывает больше претензий к властям. Средний класс, о необходимости которого так долго говорило начальство, начинает, пусть иногда и словно бы ненароком, походить на самого себя. Его мало, однако становится больше.

Летний всероссийский опрос тем и хорош, что остановил мгновенье. За кулисами осточертевшего шоу под названием «Российская оппозиция», даваемого в тысячу первый раз, – какие-то новые голоса. Их еще и не разобрать толком, но число растет.